Энн Пэтчетт - На пороге чудес

— Вы думали, что я не помню?

— Но вы действительно не помнили. Вы не узнали меня там, в Опере.

— Верно, не узнала. Я вспомнила вас позже, после того как мы вернулись.

Она взяла из стопки бумаг толстую статью, что-то нацарапала на ней неразборчивым почерком и убрала в голубую картонную папку.

— Сейчас я заговорила об этом, потому что не хочу, чтобы тот инцидент помешал вам вернуться в хирургию. Вот почему я заставила вас сделать то кесарево, а не просто ради того, чтобы посмотреть, можете ли вы это делать. Я хотела, чтобы к вам вернулась уверенность. В ту ночь вы совершили очень распространенную ошибку. Вы поторопились, вот и все. Если бы не глаз ребенка, вы бы забыли про все через неделю. Любой хирург задевает когда-нибудь скальпелем голову или ухо. Вам просто не повезло, что голова ребенка лежала именно так. Оглядываясь назад, скажу, что ваша главная ошибка — то, что вы ушли из программы. Если бы я знала вас лучше, я бы вмешалась. Впрочем, тогда, — она пожала плечами, — это было ваше решение. Сейчас вам будет проще. Нет необходимости сохранить плод.

Огромная тяжесть свалилась с плеч Марины.

Она посмотрела на свои руки и подумала, что они могли бы перевернуть и ребенка-лакаши.

— Конечно, было бы занятно, если бы я сумела родить в таком возрасте ребенка, увидеть в нем себя. Впрочем, лучше и не думать об этом. Будем помнить лишь тот факт, что мы очень близко подошли к результату.

Доктор Свенсон сделала еще одну запись, такую же неразборчивую, и положила листок на другой край стола.

— Обязательно заморозьте его, доктор Сингх. Я хочу потом выполнить некоторые исследования. Например, посмотреть уровень препарата в тканях.

Марина кивнула.

Ей хотелось знать, что все это значит, особенно что означают слова, касавшиеся ее.

Но она растерялась.

Мистер Фокс стремительно удалялся от них, а ей так хотелось, чтобы он вернулся!

Она расскажет ему про все.

Начнет с интернатуры и доведет историю до сегодняшнего дня.

Доктор Свенсон посмотрела на часы, потом сняла их со своей отекшей руки и положила на стол. С трудом поднялась со стула, выставив вперед большой живот, свою неудачную беременность.

— Пора нам браться за дело, верно?

Через несколько часов после операции, уже в темноте, Томас с Истером сняли матрас с Марининой койки и отнесли его в хижину доктора Свенсон.

Из крошечной комнаты пришлось вынести стол и придвинуть оба стула к стене, но матрас все-таки поместился; Истер и Марина могли на нем спать.

Правда, Марина не спала, она наблюдала за доктором Свенсон и созерцала парад всех ночных обитателей Амазонии, неустанно пересекавших комнату. Их тянуло к свету, и Марине вспомнилась та первая ночь в Манаусе и универмаг Родриго.

На следующий день она послала Беноита за самой койкой и за москитной сеткой.

Истер перенес на новое место и свой металлический ящик.

В какой-то момент доктор Свенсон открыла глаза и увидела их хлопоты.

— Я не помню, чтобы я просила вас обоих перебираться сюда, — проворчала она, но не успела Марина пуститься в объяснения, как профессор снова заснула.

Не считая торопливых утренних прогулок к мартинам, Марина постоянно находилась возле своей пациентки и наблюдала, как та балансировала между явью и бредом.

В моменты ясного сознания доктор Свенсон проявляла свою обычную требовательность, говорила с Алленом Сатурном о москитах, требовала показать ей данные, собранные уже после операции, просила Марину померить ей давление.

Потом так же быстро возвращался бред, и она кричала и обливалась слезами. Она просила принести лед, и Марина шла в лабораторию, доставала маленький кусок льда, который держала в морозильной камере, где хранились пробирки с кровью, колола его на кусочки ножом.

В ту же камеру она положила ребенка с загнутым хвостом.

Сиреномелия.

Лишь спустя пару дней Марина вспомнила это название. Единственный раз она слышала его на лекции о врожденных аномалиях, которую доктор Свенсон читала в Университете Джона Хопкинса. В памяти всплыла фраза: «Сиреномелия, синдром русалки; ноги плода срощены вместе и образуют хвост, гениталии не видны. Очень редкое явление».

И так далее…

Клик — и они уже смотрят на следующий слайд.

Единственный человечек, который мог узнать, каково иметь матерью доктора Свенсон, не дожил до этого.

В итоге его жизнь уместилась почти что в рамки научного эксперимента.

Когда операция закончилась, Марина прикоснулась ладонью к крошечной головке. Потом Буди накрыла тельце, чтобы уберечь от насекомых, и унесла в лабораторию.