Ричард Мораис - Путь длиной в сто шагов

Наконец все расселись. На экранах появились фотографии улыбающегося Поля Вердена. Из кухни поспешили белые кители. Подали amuse-bouche: стопочку с крохотным осьминогом на один укус, приготовленным в собственном соку, с первоклассным оливковым маслом из Апулии и единственным каперсом на длинном черенке. Поданное к нему вино, к которому во французской высокой кухне относились в высшей степени пристрастно и о котором без конца писали в газетах на следующий день, было воспринято, как сделанный мною предупредительный выстрел: редкое «Шато-Мюзар» 1959 года из Ливана.

Джеймс Хьюитт оказался первоклассным рассказчиком. Как и я, американец украдкой изучал странную компанию, собравшуюся за столом мадам Верден.

– Вы знаете, она решила отказаться от обращения в суд, – сказал он тихо. – Если бы она продолжала упорствовать, на свет вышли бы самые разные пикантные подробности.

– Пикантные подробности? – переспросил я. – Какие, например?

– Поль не рассчитал свои силы. Бедняга. Его империя уже была готова рухнуть.

Это предположение звучало невероятно. Поль был гением предпринимательства. Он первым из шеф-поваров, удостоенных трех звезд, вышел со своим холдингом «Верден э Си» на Парижскую биржу. На одиннадцать миллионов евро, вырученные им на открытом размещении ценных бумаг, он полностью обновил свою деревенскую гостиницу и создал сеть модных бистро под названием «Верденьер». Все знали о его десятилетнем контракте с «Нестле» – он создавал серию супов и обедов для их линии «Финдус». Один лишь этот контракт был заключен на сумму пять миллионов евро в год; в итоге улыбающееся лицо Поля сияло с рекламных щитов и экранов телевизоров по всей Европе. Он приобрел небольшое состояние, консультируя «Эр Франс». Кроме того, имелись еще стабильные денежные поступления от изготовителей столового белья, джемов, кастрюль и сковородок, ножей, хрусталя, пряностей, вина, масел, уксуса, кухонной мебели и шоколада – все они с радостью готовы были платить знаменитому повару большие суммы за право использовать его имя.

Поэтому, когда Хьюитт высказал смехотворное предположение относительно того, что империя Поля оказалась на краю гибели, я сказал:

– Чепуха. Поль был великим бизнесменом и вел дела с большой выгодой для себя.

Хьюитт горько улыбнулся над бокалом «Шато-Мюзар».

– Извините, Гассан, но это миф. У него не осталось ни су. Я из достоверных источников знаю, что Поль был в долгах по самую лысину. Он брал кредиты годами, но проводил их мимо бухгалтерии, поэтому никто из акционеров не знал, что происходит. Падение его рейтинга в справочнике «Го Мийо» повредило делу; посетителей в «Золотом петухе» становилось все меньше и меньше. Компания «Эр Франс» собиралась отказаться от его услуг консультанта. Он попал в обычную переделку; пытался найти деньги на выплату долгов, но его империя начала тем временем клониться к закату. Никаких сомнений. С утратой мишленовской звезды рухнуло бы все. Не могу без содрогания даже думать об этом.

Известие повергло меня в шок. Я не мог произнести ни слова. Однако тут из кухни начали выплывать официанты, и мне пришлось сосредоточиться. Они подали простую устрицу в прозрачном бульоне, а потом салат из бельгийского цикория-эндивия, украшенный норвежской копченой ягнятиной и перепелиными яйцами.

Краем глаза я видел, как Мафитт наклоняется к Анне Верден, чтобы что-то прошептать ей на ухо. Она по-девичьи повернулась к нему и, смеясь, подняла руку, поправляя залитую лаком прическу.

Я вспомнил, как мы с моей бывшей девушкой ездили в «Мезон Дада» в Провансе. К концу обеда красавец Мафитт подошел к нашему столику поздороваться. Он был в белом халате, загорелый – ослепительное воплощение кулинарной звезды, безумно обаятельный; я на его фоне тут же потерялся. Возможно, именно мое мальчишеское смущение воодушевило его, и все время, пока мы говорили о ресторане, Мафитт держал руку под столом, пытаясь пощупать коленки Мари, а она героически отбивалась от его неуместных приставаний.

Когда Мафитт наконец ушел, Мари с парижской прямотой заявила, что знаменитый шеф-повар был просто «chaud lapin» – «пылкий кролик». Это звучало довольно мило, но в действительности означало, что она считает его опасным сексуальным маньяком. Впоследствии я узнал, что ненасытные аппетиты Мафитта распространялись на любой возраст и на любой вид плоти.

Анна Верден стала мне отвратительна. Было что-то подлое и извращенное в том, что идейный противник Поля сидел с ней за одним столом именно в этот вечер. Куда подевалась ее верность? Однако Хьюитт, похоже, понял, что означало выражение моего лица, потому что опять наклонился ко мне и сказал: