Юрий Винничук - Танго смерти

Дважды в неделю оркестр давал на плацу концерт для эсэсовцев и их семей, а также на вечеринках, которые в своих люксовых помещениях устраивали для гостей комендант лагеря оберштурмфюрер СС Вильгауз и Рокита. Вечеринки эти не раз продолжались до утра, и оркестр прямо оттуда спешил на плац, чтобы сыграть заключенным, которые уже были готовы к отправке.

Однажды я пережил нечто ужасное, когда увидел в женском лагере Лию и Руту, мне удалось с ними перекинуться парой слов, и я узнал, что все наши уже мертвы – и мама, и дедушка, и дядя Зельман с женой – всех их расстреляли там, в Долине, а мы им играли… Что тут скажешь, каждый из оркестрантов пережил этот ужас. А примерно месяц спустя среди заключенных, которые собрались на плацу, я заметил Яську и Орика, с тех пор я видел их уже каждый день, но поговорить с ними не имел возможности, а они теряли силы, таяли на глазах, одежда их превратилась в лохмотья. Чем я мог им помочь? И чем помочь Лии и Руте? Эта мысль постоянно преследовала и терзала меня.

И вот Вильгауз решил, что заключенных, непригодных к труду, нужно переселить за пределы лагеря, там их будет подкармливать комитет, который занимался поставкой продуктов в лагерь. Разрешено было также родственникам присылать для них пакеты с едой. Лягерфюрер выбрал для этих изможденных узников подходящее место – похоронный зал на жидовском кладбище. Зал этот был огромный, но крыша у него была дырявая, окна выбиты, ветер свободно гулял из конца в конец, а немало узников имели язвы, которые гноились и смердели, поэтому большинство из них предпочли лежать на кладбище под открытым небом, чем на сквозняках. Многие из них там и умерли. Собственно тогда и выпала возможность помочь друзьям, я видел, что они доходят. Я встретился с доктором Рапапортом, который уже не раз в своих отчетах записывал беглецов в покойники, и попросил, чтобы он признал Яську и Орика нетрудоспособными и отправил за пределы лагеря, а оттуда уже легче было бежать. Он так и сделал, несколько дней Яська и Орик пробыли на кладбище, матери приносили им еду, они набрались сил и однажды ночью исчезли, а пан Рапапорт записал их покойниками. И очень вовремя, потому что вскоре всех нетрудоспособных вывезли в Лисинецкий лес и расстреляли.

К сожалению, Лии и Руте я таким способом помочь не мог, молодые женщины работали в швейной мастерской и не ослабевали настолько, чтобы их можно было отправить из лагеря.

В начале мая 1943-го в течение недели откуда-то свозили жидов и отправляли в Долину Смерти, где целую неделю держали без воды и без пищи, собралось их там около восьми тысяч, а 8 мая всем приказали раздеться догола, загнали в яр под горой и там всех расстреляли. И во время расстрела играл наш оркестр, а я даже не знал, что среди расстрелянных была и моя любимая Рута… Только Лии там не было, она еще оставалась в лагере. Всем им я играл на вечность…

В первой половине ноября в лагере еще оставалось пять тысяч заключенных. Именно тогда группа наших ткачей, поняв, какая их ждет участь, решили, что они не пойдут, как телята на заклание, и договорились с охранниками лагеря, что те помогут им бежать. Охрана лагеря состояла из украинцев, выходцев из Советской Украины, попавших в плен. Галичан в охрану не брали, так как они могли сочувствовать местным жидам и вступить с ними в сговор. К сожалению, об этом плане стало известно командованию лагеря, и немцы 18 ноября попытались захватить ткачей, но те стали сопротивляться и убили двух немцев, тогда немцы решили ликвидировать весь лагерь. Украинские охранники отказались участвовать в этом действе, даже помогли части жидов бежать из лагеря, бежали с ними и несколько охранников. Тогда немцы разоружили остальных охранников, что-то около сотни, посадили на поезд в Клепарове и отправили в Люблин. Жиды упорно оборонялись, забаррикадировавшись в мастерских и бараках, бросались на немцев с ножами и бритвами, с кольями и металлическими прутьями, резали им горло и разбивали головы. В это время Лия, бедная моя сестренка, завладела автоматическим карабином и стала стрелять по немцам, пока пули не закончились, а потом пули прошили ее саму.

И все то время, пока длился бой, мы не прекращали играть, потому что так приказал унтерштурмфюрер Рокита, некоторые уже не выдерживали и садились на землю, но продолжали играть, Рокита сначала подходил и бил их ногами или по голове плетью, но потом отстал и только издали наблюдал, не знаю, какая сила поддерживала меня, я не падал и не садился, а музыка поднимала меня над землей, мне казалось, что я стал невесомым. Я играл им всем на скрипке, чтобы они попали в вечность.