Юрий Винничук - Танго смерти

Мы попросили Йоську показать и нам «Жидовскую энциклопедию», очень хочется посмотреть, где именно они поселятся. Озеро своими очертаниями напоминало африканский континент.

– Смотри, – ткнул меня в бок Ясь, – Иордан не впадает в озеро с юга, а вытекает из него. А из окон домика на южном берегу озера невозможно увидеть город Тиверию… на западном побережье.

Мы подняли головы и увидели, что Йоська побледнел, потому что не мог взять в толк, как он сам этого не заметил, хотя уже рассматривал карту, и тогда страшная догадка поразила его: вне всякого сомнения, мудрая Фейга не нашла другого способа предупредить семью о том, что тут дело темное. Когда Йоська подошел с энциклопедией к Голде и пытался ей втолковать то, в чем мы были теперь уже уверены, она и слушать его не захотела, что-то кричала, чего мы не понимали, а потом обхватила лицо руками и зарыдала, судорожно вздрагивая. Все ее розовые мечты пошли прахом. Но… что же будет с дедушкой Абелесом, дядей Зельманом и другими родственниками, которые записались на завтра на отправку в Палестину? Йоська ее успокоил, пообещав не идти в этот вечер в «Бристоль», а вместо этого навестить родственников и знакомых и рассказать о письме Фейги, а может, просмотреть и другие письма, где могут обнаружиться такие же намеки.

Вернувшись домой, я рассказал Лии новость, узнав, что Йоська с мамой не едут, она впала в какую-то глубокую задумчивость и не отвечала мне, а когда мы легли спать и я обнял ее, она молча мне отдалась, не проронив ни звука.

На следующий день мы узнали, что лишь малая часть из тех, кого Йоська пытался образумить, поверила ему, все остальные, подбадриваемые функционерами из юденратов, взяли чемоданы, сели в грузовики и уехали в неизвестность. Ни одного немца или полицая при этом не было. Почему же у людей могли возникнуть сомнения? Они точно так же доверяли своим раввинам, когда те их убеждали в сентябре 1939-го и в июне 1941-го никуда не бежать, потому что немцы – интеллигентный, высококультурный народ, который всегда будет помнить, как много евреев было среди их самых выдающихся деятелей культуры и науки, а поэтому евреям ничто не угрожает.

– Это наша беда, что мы всегда были очень хорошо организованными и законопослушными, – вздохнул Йоська. – Мы слушали своих раввинов и не позволяли себе усомниться.

– Слушай, – сказал мне Ясь, – у меня есть знакомый фольксдойч, он работает на Лонцкого. Хотя он такой же фольксдойч, как я мавр, только и того, что фамилия у него Руффер. Может, у него разузнаем, куда тех жидов увезли. Он каждый вечер сидит в шинке «Селедка на цепи».

Я знал этот шинок, он пользовался популярностью благодаря своему расположению на торговой площади Брестской унии, где ежедневно толпились люди. По вечерам, когда торговцы расходились, в шинке собиралась уже публика почище – актеры, писатели и даже представители власти. А все потому, что Василий Найда, хозяин заведения, передал управление делами студентам Ивану Вересюку и Тарасу Мигалю [114]. У первого был красивый баритон, и он выступал солистом на сцене оперного театра, а второй был писателем. Благодаря им в шинке стали собираться люди искусства и литераторы. К тому же оба студента обладали предпринимательской хваткой. Я частенько общался с Тарасом, потому что он быстро протоптал дорожку в продовольственный комитет, который контролировал продовольственные карточки. Израсходованные карточки продавцы наклеивали на листы бумаги и возвращали в комитет, где они должны были уничтожаться, но чиновники нашли способ перепродавать эти карточки на черный рынок, их отклеивали от листов и использовали повторно при покупке продуктов в магазинах, предназначенных для немцев, вот так и процветал черный рынок. У Мигаля всегда были эти карточки, и он знал, как их выменять у знакомого мясника – хозяина мясной лавки Масюкевича на улице Стефана Батория. Вот у него я и покупал карточки за полцены.

Мы действительно застали Руффера в шинке, он был слегка под газом, я купил у Тараса из-под полы бутылку водки Бачевского, прихватил несколько бутербродов с селедкой, и мы принялись спаивать фольксдойча. Слово за слово удалось выведать, что тем двум тысячам жидов, которых привезли на Лонцкого 26 июля, выдали обед, потом каждой семье вручили отпечатанное на машинке удостоверение с печатью, на котором был указан их новый адрес, жилплощадь, количество комнат и т. д. На стене даже большую карту развесили, чтобы каждый мог хорошо изучить, в какой местности ему придется жить. Сразу же поднялась кутерьма, потому что выяснилось, что кому-то хочется быть поближе к родственникам, а кому-то наоборот, но им сообщили, что со всем этим они разберутся на месте, проблем не будет, Англия и Америка выкупили для них тысячи помещений и требуют немедленно их заселить, а Германия просто-таки вынуждена придерживаться соглашения и тоже заинтересована в том, чтобы как можно быстрее отправить их всех на землю обетованную. Именно поэтому посоветовали всем написать письма родственникам, чтобы те не волновались, а писать нужно было только на польском, украинском или немецком, мол, чиновники будут просматривать письма, ведь идет война и кто-то может передавать какие-то шпионские послания, а еще писать нужно так, будто они уже находятся в Палестине, давая детальное описание своего жилища. Объяснялось это тем, что письма из Палестины будут идти очень долго, и кто знает, не захватят ли арабы – может, и через полгода – это жилье, к тому же неизвестно, удастся ли сформировать новый караван, потому что грузовики и вагоны могут отправить на фронт, а сейчас есть такая замечательная возможность. Кое-кто высказывал сомнение, стоит ли писать именно такое письмо, но несколько раввинов следили за процессом и сурово отчитывали несознательных граждан, которые не хотят помочь ближним.