Иэн Макьюэн - Искупление

– Осталось мало времени. Мы проводим тебя до метро. Нам с Сесилией нужно хоть час побыть наедине до моего отъезда. А тебе до конца сегодняшнего дня необходимо составить заявление и сообщить родителям о своем визите. Начинай также обдумывать письмо, которое ты пришлешь мне.

Сказав это, он направился в спальню. Брайони тоже встала и заметила:

– Возможно, старый Хардмен говорил правду. Дэнни всю ночь был с ним.

Сесилия, собиравшаяся передать ей листок с адресами, застыла, Робби остановился на пороге спальни.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросила Сесилия. – Что такое ты говоришь?

– Это был Пол Маршалл.

В наступившей тишине Брайони пыталась представить, о чем они сейчас думают. Ведь Сесилия и Робби годами представляли все по-другому. Впрочем, какой бы ошеломляющей ни оказалась для них ее новость, это была всего лишь деталь, которая не меняла сути дела. И ничего не меняла в роли Брайони.

Робби вернулся к столу.

– Маршалл?

– Да.

– Ты его видела?

– Я видела мужчину его роста.

– И моего.

– Да.

Сесилия встала и начала взглядом искать сигареты. Робби увидел их и бросил ей пачку через комнату. Сесилия затянулась, выдохнула дым и сказала:

– Не могу поверить. Он дурак, я знаю, но…

– Он жадный дурак, – согласился Робби, – но я не могу вообразить его рядом с Лолой, пусть даже всего на пять минут, которые потребовались…

Учитывая все, случившееся пять лет назад и имевшее столь пагубные последствия, Брайони понимала, что это легкомысленно, тем не менее не могла не доставить себе удовольствия поделиться еще одной новостью:

– Я только что присутствовала при их венчании.

И снова – возгласы недоверчивого изумления: при венчании? Сегодня утром? В Клапаме? Потом воцарилось молчание, время от времени нарушаемое отрывистыми репликами:

– Я его найду.

– Ты этого не сделаешь.

– Я убью его. – И тут же: – Пора идти.

Столько еще нужно было бы сказать. Но похоже, ее присутствие или предмет разговора окончательно измотали их. Или им просто хотелось побыть наедине. Так или иначе, стало очевидно, что встреча окончена. Пока они ничего больше не хотели знать – остальное могло подождать. Робби принес из спальни китель и фуражку. Брайони заметила капральские шевроны.

– До него не добраться, – заметила Сесилия. – Она всегда будет его покрывать.

Несколько минут ушло, пока она искала свои карточки. Наконец, отчаявшись найти, предположила:

– Должно быть, они остались в Уилтшире, в коттедже.

Уже на пороге, открыв дверь, чтобы пропустить сестер, Робби сказал:

– Наверное, нам следует попросить прощения у матроса Королевского военно-морского флота Хардмена.

Миссис Джарвис не вышла из своей комнаты, когда они уходили. За дверью продолжало работать радио, звучал кларнет. Когда Брайони переступила порог, ей показалось, что настал другой день. Сильный ветер нес песок, все контуры обрели резкие очертания, свет казался еще более ярким, почти нигде не было тени. Тротуар был слишком узок для троих, поэтому Робби и Сесилия, держась за руки, шли позади. Брайони чувствовала, как лопнувшая кожа на пятке болезненно трется о грубый задник туфли, но она скорее умерла бы, чем позволила себе хромать у них на глазах. Ей чудилось, что за ней наблюдают из всех окон. В какой-то момент, обернувшись, она сказала, что прекрасно доберется до метро сама. Но они настаивали. Им все равно нужно было кое-что купить Робби в дорогу. Шли молча. Ничего не значащая болтовня была бы сейчас неуместна. Брайони понимала, что не имеет права спрашивать ни Сесилию о том, куда она переезжает, ни Робби о том, куда переводят его, ни даже о коттедже в Уилтшире. Интересно, колокольчики – оттуда? Там, конечно, у них была идиллия. Не могла она спросить и о том, когда они рассчитывают увидеться снова. У нее с Сесилией и Робби общим был только один сюжет, относившийся к прошлому, не подлежащему исправлению.

Они стояли у входа на станцию «Бэлхем», которой три месяца спустя, в ходе бомбежек, предстояло обрести печальную известность. Их обтекал тонкий ручеек воскресных прохожих, спешивших в магазины, поэтому невольно приходилось стоять вплотную друг к другу. Они холодно попрощались. Робби напомнил, чтобы Брайони не забыла деньги, когда пойдет к нотариусу. Сесилия – чтобы она не забыла их адреса, когда поедет в Суррей. Вот и все. Они молча ждали, когда она уйдет. Но оставалось еще одно, что было необходимо сказать. – Мне очень, очень жаль, – медленно произнесла она. —