Эдвард Резерфорд - Париж

Жозефина не испытала потрясения и даже не удивилась, когда Жюль объявил о намерении жениться. Избранница приходилась ему кузиной по материнской линии, за ней давали большое приданое. Как выразился в те дни сам Жюль, две части семейного состояния снова нашли друг друга.

Однако сейчас Жюль продолжал хмуриться.

За свою жизнь Жозефина Тессье изучила множество мужчин. Это было ее профессией. С ее точки зрения, мужчины испытывали недовольство судьбой зачастую оттого, что род их занятий не подходил складу характера. О других можно было сказать, что они родились в неподходящее для них время – например, прирожденный рыцарь, запертый в современном мире. Но Жюль Бланшар был идеально скроен для XIX века.

Когда Великая французская революция свергла власть короля и аристократия – ancien régime – уступила место богатой буржуазии, Наполеон создал собственную версию Римской империи, со своими триумфальными арками и своим путем к славе, но в то же время озаботился тем, чтобы привлечь на свою сторону крепкий средний класс. Его падение не отразилось на положении буржуазии в обществе.

Некоторые консерваторы стремились вернуть ancien régime, но в тот единственный раз, когда в 1830 году восстановленная монархия Бурбонов попыталась это сделать, парижане вышвырнули короля Бурбона из города и посадили на трон Луи-Филиппа, королевского кузена Орлеанской ветви, в качестве конституционного и буржуазного монарха.

С другой стороны, были и радикалы, даже социалисты, которые ненавидели новую буржуазную Францию и жаждали очередной революции. Однако, когда они в 1848 году вышли на улицы, думая, что настало их время, возникло не социалистическое государство, а консервативная республика, за ней последовала пышная буржуазная империя Наполеона III – племянника великого императора, – которая снова благоприятствовала банкирам и биржевикам, богачам и крупным торговцам. То есть людям вроде Жюля Бланшара.

То были мужчины, которые катались со своими шикарно одетыми женщинами в Булонском лесу на западной окраине города или собирались для приятного времяпрепровождения в огромном новом оперном театре. Любили там показываться и Жюль с женой. Жозефина нисколько не сомневалась: Жюль Бланшар получил все самое лучшее, что только мог дать текущий век.

Да что там – у него даже была она.

– В чем дело, мой друг? – спросила Жозефина.

Жюль не сразу ответил. Он понимал, что ему до сих пор очень везло. И он ценил то, что имел. Он любил старый семейный дом в Фонтенбло, с внутренним двориком, дедовской мебелью времен Первой империи и книгами в кожаных переплетах. Любил элегантный королевский замок в городке, куда более старый и скромный, чем громадный Версальский дворец. Летом по воскресеньям он гулял в лесу Фонтенбло неподалеку или в карете ездил в деревню Барбизон, где Коро писал пейзажи, наполненные ускользающим светом Сены. В Париже ему нравилось вести торговлю на огромном средневековом рынке Ле-Аль среди ярко окрашенных прилавков, толкотни, ароматов сыра, пряностей и фруктов со всех концов Франции. Он гордился близким знакомством с древними городскими церквями и столь же древними трактирами с глубокими винными подвалами.

И все же этого было недостаточно.

– Мне скучно, – сказал он. – Я хочу заняться чем-то новым.

– Чем же, мой дорогой Жюль?

– У меня есть план, – признался он. – Ты будешь потрясена. – Он сделал широкий жест. – Новая торговля для нового Парижа.

Когда Жюль Бланшар говорил о новом Париже, то имел в виду не только широкие бульвары барона Османа. Еще со времен великих готических соборов Парижу нравилось считать себя законодателем мод – по крайней мере, в Северной Европе. Парижане почувствовали себя обойденными, когда четверть века назад Лондон фигурировал во всех международных новостях благодаря дворцу из стекла, построенному для Всемирной выставки всего, что было в мире нового и удивительного. За Лондоном вскоре последовал Нью-Йорк. Но к 1855 году Париж был готов ответить на этот вызов, и новый император, Наполеон III, открыл Всемирную парижскую выставку трудов промышленности, сельского хозяйства и изящных искусств в потрясающем воображение Дворце индустрии из металла, стекла и камня на Елисейских Полях. Дюжину лет спустя Париж повторил свой успех, теперь уже на парадных просторах Марсова поля, что раскинулось на левом берегу. Эта выставка 1867 года стала крупнейшей в мире на тот момент и продемонстрировала множество технических новинок, включая электрическую динамомашину Сименса.