Эдвард Резерфорд - Париж

От полиции вмешательства не ожидалось. Только после покушения им будет разрешено что-то предпринять. Если сумеют поймать нескольких подпольщиков – что же, это будет бонус.

– Постарайтесь захватить хотя бы одного из них живым, – инструктировал он полицейских часом ранее. – Труп я сумею идентифицировать, однако человек, которого можно допросить, стоит сотни трупов.

Ловушка расставлена, приманка заготовлена. Теперь остается посмотреть, кого она заинтересует.

Театр «Ателье» стоял сразу под крутым зеленым склоном, который вел на вершину Монмартра к большой белой базилике Сакре-Кёр.

Это было скромное прямоугольное здание, рассчитанное скорее на творческую и интеллектуальную публику, чем на светскую. Вход, выполненный в виде трех дверей под небольшим портиком с колоннами, находился на западном фасаде. Крошечную мощеную площадь перед театром украшали редкие деревца.

Макс продумал все до мелочей. Они с Шарли укроются в подъезде жилого дома рядом с маленьким кафе, что располагалось к северу от театра. Два часа он потратил на то, чтобы во всех подробностях изучить садики и аллеи позади здания. Если заранее открыть защелки на окнах и калитках, они смогут пересечь лабиринт задних дворов и выскочить на параллельную улицу, которая ведет прямо в парк на крутом склоне холма. А там легко скрыться среди деревьев и дальше в переулках на восточной стороне Монмартра.

В шести разных точках на подходах к театру он расставил людей – двух молодых Далу, еще трех парней из своей группы и старого Тома Гаскона.

С ним не было никаких вопросов, он был готов помочь.

– Забавно, что теперь нас называют маки, – заметил Тома. – И говорят, что это название пошло от поросших кустарником районов на юге Франции. Но настоящий Маки – здесь, откуда родом я и эти ребята. – Он по-приятельски ухмыльнулся молодым Далу. – Маки – это наш район на Монмартре.

Несмотря на неутомимость и бодрость старика, Макс опасался, что Тома не сумеет действовать достаточно быстро. Но тот удивил Макса, пробежав по улице туда и обратно с приличной скоростью. Поскольку времени найти кого-нибудь другого не было, Макс рискнул и взял шестым караульным Тома, выделив ему пост прямо рядом с парком. В случае чего старый Гаскон скроется в зарослях прежде, чем окажется в зоне видимости преследователей.

У всех шестерых было по свистку, который издавал пронзительный звук. Если они заметят что-либо напоминающее засаду, то должны будут дунуть изо всех сил в этот свисток и бежать прочь.

Двое Далу и трое других ребят также подготовили кое-какие отвлекающие действия, чтобы врагам было чем заняться.

И все равно у Макса на душе было неспокойно. Ему многое не нравилось в предстоящей операции: мало времени на подготовку, высокий риск – он предупредил Шарли, что их обоих могут застрелить, – и полное незнание того, как устроена охрана Мюллера.

– Если в последний момент мы с Шарли поймем, что ничего не получится, – сказал он команде, – то останемся на месте. Если не услышите выстрелов, незаметно расходитесь.

Долго думали над тем, когда стрелять в Мюллера: как только он прибудет к театру или когда будет уезжать после спектакля. Решающим соображением стало то, что на момент его прибытия будет еще совсем светло, так что покушение назначили на более поздний час.

– Вероятно, Мюллер выйдет раньше остальной публики. Это означает, что мы будем на виду, но зато сможем хорошо прицелиться. Если же он выйдет вместе со всеми, тогда нам придется смешаться с толпой и стрелять, когда получится, – сказал Макс молодому аристократу. – Честно говоря, будь у нас другой объект, менее значительный, я бы не стал так рисковать. Но это сам Мюллер.

У Шарли был маленький револьвер, у Макса – большой, но бесшумный «велрод». Также у них имелся один на двоих пистолет-пулемет «стен».

С наступлением вечера на мощеной площади стали собираться зрители. Постепенно они исчезали за дверями театра. Присутствия каких-либо официальных лиц не замечалось, но наконец, когда к входу торопливо шагали припозднившиеся театралы, на площадь выкатился полицейский фургон и замер на брусчатке. Через пару минут с другой стороны быстро подъехали и тоже остановились три машины. Из первой выскочили двое гестаповцев, еще двое из третьей. В центральном автомобиле находилось начальство – появилось три высокопоставленных, судя по всему, офицера. Один из них, генерал, был темноволосым, средних лет, с четкими чертами лица и довольно кислым видом.