Эдвард Резерфорд - Париж

Мари была ошеломлена таким количеством откровений.

– Но… почему вы не сказали Марку?

– Мне было стыдно. – Луиза пожала плечами. – Мы с ним однажды встречались. В особых обстоятельствах, по линии моей профессии.

– Он приходил в ваше заведение?

– Нет. Я была у него в доме.

– О мой бог. – Мари нахмурилась, но потом поняла.

– Могло быть хуже. Я догадалась обо всем, когда увидела в его квартире вашу свадебную фотографию и узнала вашего мужа. Он был адвокатом моих приемных родителей. Это он устроил так, чтобы меня удочерили.

Она и Мари смотрели друг на друга.

– Вы хотите сказать, что вы и Марк…

– Нет, – сказала Луиза. – Слава богу, я успела уйти прежде, чем…

– И после этого вы, очевидно, не могли открыться ему.

– Я всегда гордилась своей независимостью, но не тем, как она достигнута. – Она улыбнулась. – Хочу сказать, мадам, меня восхищало то, как вы управляли «Жозефиной». Свое заведение я создавала по образцу вашего универмага – в некоторой степени, конечно.

– Моего мужа сейчас нет дома, но он вернется через час или два. Интересно, что он скажет.

– Эсме – его внук. Думаю, он не откажется позаботиться о нем. Все, что я вам рассказала, вы сможете проверить без особого труда.

– Я не считаю, что вы говорите неправду.

– Если бы это не было правдой, мадам, вряд ли я доверила бы вам единственное свое сокровище.

Оценивая ситуацию, Шмид находил ее обнадеживающей. С одной стороны, разумеется, удача как будто отвернулась от вермахта. Бомбардировки союзников участились, бойцы Сопротивления активизировались: они нападали на блокпосты, устраивали саботажи на предприятиях, пускали под откос поезда. Очевидно, французы верили, что скоро союзники предпримут решительное наступление на Германию и что Франция восстанет, как только генерал Паттон поведет войска из-за Ла-Манша в бой.

Но где именно это произойдет? Кое-кто говорил, что в Нормандии или еще западнее. Но Шмид этому не верил, и разведка не подкрепляла такое предположение. Союзники нанесут удар в самом узком месте пролива, между Дувром и Кале, зачем им придумывать себе сложности?

А после того, как они нападут? Это будет проверка. Не следует недооценивать гений фюрера или мощь вермахта. Где бы союзники ни высадились, они увидят, что немцы готовы встретить их. Атака захлебнется. Союзники будут разбиты. Эйзенхауэр потеряет свою власть. Вполне возможно, что американцы струсят и выйдут из войны, и тогда где окажутся союзники?

Европа будет принадлежать Германии.

Вот как все будет, говорил себе Шмид, поджидая прибытия Люка Гаскона.

Это предопределено судьбой. Иначе не может быть.

Люк провел три неприятных дня. Порой в нем просыпались угрызения совести за то, что он сделал. Но совесть не слишком ему досаждала. Забыв о том, что их связывало раньше, Луиза пренебрегла им. Да, она так прямо и заявила, что не рассказала бы ему о способе сбежать из Парижа, если бы знала о таком. Значит, она с легкостью оставила бы его погибать. Нет, думал Люк, ей он ничего не должен. Ничего. Он лишь платит ей той же монетой.

А беспокоила его куда более серьезная проблема. Своим визитом к Луизе он подверг себя смертельной опасности.

Что, если она расскажет кому-нибудь из своих друзей в Сопротивлении об их ссоре? И о том, что она подозревает его в сотрудничестве с оккупантами? После этого, если с ней что-то случится, на кого в первую очередь падут подозрения? Тот факт, что Шмид тоже приходил к ней, немного снижал риск, но не гарантировал того, что ее арест не свяжут с Люком. Ах, надо было тщательнее все продумать перед тем, как идти к гестаповцу.

Вопреки обыкновению, Люк позволил чувствам взять верх над разумом и теперь проклинал свою неосторожность. Ему казалось, что сейчас, как никогда раньше, ему нужно найти безопасное место. Такое, где он мог бы, по крайней мере, переждать и где его не нашли бы. О котором никто бы не знал.

Одно такое место имелось. Да, верно, его брату Тома оно тоже известно. Но больше никому. А Тома, хвала небесам, был единственным человеком в мире, которому он доверяет.

Придется потрудиться, конечно. И надо будет запастись едой и водой. Сделать это непросто, когда продовольствие нормируется. Но можно уносить из ресторана понемногу консервов, копченого мяса, других продуктов, которые могут храниться долго. Люк сказал Эдит, что все это нужно одному его клиенту, и она только пожала плечами. В конце концов, это же его ресторан. Он начал подготовку вечером того же дня, когда встречался со Шмидом.