Нина Голованова: Люк и Фек. Мир и Война

День прошел, настала ночь.
Ожидая сына,
Трудно было превозмочь
Матери кручину.
А под утро будто стон
Услыхала тихий.
Подсказало сердце: «Он» —
В чувств неразберихе.
Вышла. Только рассвело.
К дому по дороге
Что-то медленно ползло.
Подкосились ноги.

И, схватившись за забор,
Чтобы сил набраться,
Крикнула: «Сейчас, Егор,
Помогу подняться.»
К сыну подошла, едва
Плечи обхватила
И откуда-то взяла
Сдвинуть с места силы.
В дом втащила молодца,
Свет зажгла. О Боже!
Не смогла узнать лица:
Раны, кровь на коже.
Сразу поняла, не пьян.
Вышла драка видно,
Знала, сын был не буян.
Стало ей обидно.

Смыла все и кровь, и грязь,
Заварила травы,
Заживляющую мазь
Нанесла на раны.
Начала их бинтовать,
Напоила чаем,
Уложила на кровать
Как сама не чая.
Сын во сне то вдруг стонал,
Видимо от боли,
То бессвязно бормотал
О каком-то горе.

Наступил осенний день.
Лишь Егор проснулся,
На лицо упала тень,
Видно ужаснулся.
Завтрак был давно готов.
Сидя как на шиле,
Не могла сдержать мать слов
Тех, что ночь копились:
«Что случилось, сын, с тобой?
Где карета, кони?
Значит не дано судьбой
Жить как царь на троне».

Рассказал Егор тогда
Со слезой во взоре,
Как из счастья и добра
Получилось горе.
К дому Любушки своей
Он подъехал с шиком,
В окружении детей
С визгом, смехом, криком.
Стол был вынесен во двор.
И родня вся в сборе.
Прекратился разговор,
Видно ведший к ссоре.

Поздоровался. Сказал
Мастеру с волненьем:
«Я бы Любу покатал,
Дайте разрешенье.»
Девушка была не прочь
С самого начала.
Цыкнул тут отец и дочь
Плача убежала.
Мастер высказался зло:
«Что за прынц приехал?
Боже, как нам повезло!» —
Продолжал со смехом.

«Где взял деньги шиковать?
Иль кого ограбил?
Может научила мать
Жить без всяких правил.
Есть жених уже у нас.
Любе ты не пара.
Прочь, исчезни с моих глаз,
Не то будет свара».
От обиды сын в сердцах
Натянул поводья.
Все мечты теперь лишь прах.
Жизнь померкла вроде.

Ехал грустный и кругом
Света стало мало.
Вдруг увидел за углом
Милая стояла.
Убыстрился крови ток.
Засияло солнце.
Вспыхнула любовь-цветок
В жизненном оконце.
Он остановил коней,
Соскочив поспешно,
Распахнул дверь перед ней,
Подсадил любезно.

Кони вскачь, по сторонам
Все на них глядели.
Думал: «Значит не обман,
Все на самом деле».
По дороге напрямик
Выехали к горке.
Сзади вдруг раздался крик:
«Ну держись Егорка!»
На телеге несся вслед
Мастер с мужиками.
Он ругался на чем свет
И махал руками.

Крикнул лошадям Егор:
«Но, пошли, родные!»
Те, почуявши раздор,
Мчались как шальные.
Вверх и вверх. Внизу река —
Синевой под горкой.
Вспыхивал издалека
Жар рябины горькой.
А потом удар и стук,
Заскользил по скату
И в беспамятстве за сук
Ухватился как-то.

Поднял голову. Над ней
Суетились галки.
Нет кареты, нет коней,
Только листья, палки.
Приподнялся, застонал.
Ноги, бок болели,
А внизу крутой обвал
И березы, ели.
Под горой среди берез
Девушка лежала.
Молчалива и без слез,
Будто не дышала.

Рядом щепки, обода
И обрывки снасти,
Груда яркая видна —
От кареты части.
Стал спускаться. Вдруг опять
Мужики явились,
Любу стали поднимать,
Страшно матерились.
Отнесли ее, потом
Стали бить с размаха.
Все грозились то судом,
То еловой плахой.

«Где на золото набрел?
Лучше бы признаться.
Не такой уж ты орел,
Чтоб нам быть за братца.»
Он сознанье потерял,
А потом услышал,
Вроде кто коней погнал
На горе повыше.
Долго там лежал пластом.
Онемело тело.
Небо звездным серебром
На него смотрело.

Думал: как же так стряслось?
Кто предвидел это?
Видимо сломалась ось
У его кареты.
А потом пополз домой,
Грела мысль о милой
Как о девушке живой.
Сердце же щемило.
Свой рассказ закончил сын.
Мать вздыхала молча
Над несчастием ночным.
Мыслей вились клочья:

«Как же быть теперь сынок?
«Расспросить соседок?»
«Горький выдался денек.»
«Жаль Вас глупых деток.»
Вскоре появилась власть,
Получить признанье,
Что собрался он украсть
Любу без венчанья.
И при этом причинил
Вред ее здоровью.
«Слава Богу не убил!» —
Сын шептал с любовью.