Нина Голованова: Люк и Фек. Мир и Война

Был в вагоне и сосед
Инженер-геолог.
Благороден и чуть сед,
А в душе психолог.
Попросили рассказать
Про Урал ребята,
Лучше им хотелось знать
Этот край богатый.
Инженер там много раз
Побывал по долгу
И ребятам свой рассказ
Изложил он с толком:

«Цепь Уральских гор древней,
Чем массив Кавказский
И поэтому нет в ней
Красоты той царской.
Нет заоблачных вершин
С блеском шапок снежных,
Нет ущелий и стремнин,
Селей неизбежных.
Миллионы прошлых лет
Рушились вершины
И теперь тех гор портрет —
Гладкие махины.

Дух природы раскидал
Чудные богатства:
Здесь медь, золото, металл,
Самоцветов царство.
Что Клондайк, Аляска что? —
Нет, не им тягаться.
Тут богатств припасено
Лет на сотни, братцы.
В южной части этих гор
В реках золотишко
Намывают до сих пор
Жители с излишком.

Есть здесь город и гора,
Карабаш на тюркском,
Черная же голова —
В переводе русском.
В пойме речки Сак-Элга
Город расположен.
Раньше там росла тайга,
Путь был крайне сложен.
Вдруг у Карабаш горы
Золото намыли
И природные дары
Сразу застолбили.

Завезли рабочий люд
Деловые парни,
И им золото несут
Словно из пекарни.
А потом нашли и медь.
Выселок стал шире.
Англичанам наш медведь
Продан был в трактире.
Те построили завод
Самый современный,
Где трудящийся народ
Вкалывал отменно.

Жили бедно. Пьянство, бой
В праздники чинили.
Недовольные судьбой
Правда тоже были.
Но настал и судный день
Для хозяев жизни.
Поменялись свет на тень,
Праздники на тризны.
Революции набат
Край далекий этот
Разбудил, как камнепад,
Породив Советы.

И земля, и все на ней
Отдано народу.
Строй, работай и владей,
Кто был беден сроду.
Попыталась взять тогда
Власть себе обратно
Колчаковских войск орда,
Руша все нещадно.
Красной Армии войска
Гнали с тяжким боем
Чеха, немца, казака
Через лес и полем.

С партией я в Карабаш
Приезжал по делу.
Хлопотам в визит тот наш
Не было предела.
Цель — быстрее осушить
Шахты и забои,
Чтоб в дальнейшем исключить
С медью перебои.
В поселеньях мы тогда
Ночевали в избах.
Жили дым и духота
В наших организмах.

По старинке люди печь
Там топили просто.
За год успевала лечь
Копоть слоем толстым.
Раз в одной избе я вдруг
Обратил вниманье
На квадраты и на круг
С четким очертаньем.
Что-то раньше на стене
В тех местах висело.
Меньше показалось мне
Копоти осело.
Расспросить хозяйку смог
Случаем об этом.
И жалел, что не дал Бог
Светлый дар поэта.
Женщина, назвав себя
Фро́ловой Натальей,
Бога искренне любя,
Верила в фатальность.
Мне поведала она
О сыночке драму,
Да такую, что без сна
Ночь прослушал маму.

У нее был сын Егор
Всех ребят удалей.
Не боялся тот ни гор,
Ни таежных далей.
Он с отцом бродил в горах,
Их ходьбой промерив,
Часто там в глухих углах
Промышляя зверя.
А когда погиб отец
За царя и веру,
Хоть Егор был и малец,
Труд хлебнул не в меру.

Взяли парня на завод
В помощь для уборки,
Грязных и плохих работ
Тек поток к Егорке.
Тело ныло как от жал,
Но держался стойко.
Постепенно возмужал,
На язык стал бойким.
К девушке пришла любовь,
Знал ее со школы,
Тонкий стан, густая бровь
И коса до пола.

Дочка мастера ему
Приглянулась сразу
И лицом, и по уму.
Все в ней радость глазу.
Но пришел разрухи день
И завод закрылся.
Рядом с ними будто тень
Голод затаился.
Тут Егор всерьез решил
Собираться в горы,
Про богатства рудных жил
Слышал разговоры.

Вспомнил, что они с отцом
В горных перелесках
Находили подо мхом
Камни с желтым блеском.
Только снег сошел весной,
Чуть трава пробилась,
В горы сын ушел с одной
Верой в божью милость.
Мать поплакала, потом
Стала ждать обратно.
Расцвело все за окном.
Летом жить отрадно.

Вот уж лето шло к концу.
Туч холодных просинь,
Паутина по лицу
Предвещали осень.
Как-то в дверь чуть рассвело
Постучали громко.
Встала, сердце обмерло,
А в дверях Егорка.
Загорелый и худой
С сумкой за плечами,
Может с золотой рудой,
Может быть с камнями.