Нина Голованова - Люк и Фек. Мир и Война

А на следующий день
Не пустила к Вове
Нянька новая — кремень,
Грозно сдвинув брови.
«Есть у Вас свой грудничок,
Заразиться может
И совсем не пустячок
Коль он занеможит.
Врач сказал, пусть мать придет,
Мальчик очень болен.
Ночь едва ли проживет,
Ведать Бог лишь волен».
Побежала на завод,
Рассказала Юле,
Что ее сыночка ждет,
Встретив в вестибюле.

Юля слушала ее,
Не сказав ни слова,
Будто думала: «Вранье,
Страшно от такого».
Люк ушла к себе в отдел,
Повторяя тихо:
«Кто же Вовочке хотел
Этой доли-лиха»?
Дома вечером у Люк
Все валилось на пол.
Вдруг раздался двери стук.
Кто-то тихо плакал.
Люк спросила: «Вова как?»
Юля замолчала,
А потом уже впотьмах
Горько зарыдала.

Мои родители Людмила Александровна Номофилова и Федот Павлович Голованов, г. Магнитогорск, 1939 г.

Бабушка Мария Николаевна и дедушка Александр Ильич Номофилов (крайний справа) с братом бабушки Петром и старшими детьми Сергеем (между родителями), Борисом и Валентиной у школы в селе Панское Козловского уезда Тамбовской губернии, 1909 г.

Семейная фотография. Слева направо сидят: Валентина, дед Александр Ильич, бабушка Мария Николаевна, Сергей, стоят: Раиса, Миша, Борис и моя мама Людмила, г. Козлов (Мичуринск) Тамбовской области, 1929 г.

Фотография выпускного 7-го класса ж.д. школы при станции Мичуринск. В ряду преподавателей второй слева мой дед, преподаватель русского языка и литературы А. И. Номофилов 1937 г.

Отец Ф. П. Голованов. Начало войны. Октябрь 1941 г.

Мама со мной и сестрой Галиной. Магнитогорск. Военные годы.

Фронтовая фотография дяди Сергея Александровича Номофилова.

Прототипы романа: Евдокия Ивановна Кудрявцева с воспитанницами на прогулке на каникулах у бабушки в г. Мичуринске.

Мои родители, я (слева) и сестра в саду у бабушки.

На новогодней елке в детском саду в послевоенные годы. Автор романа в третьем ряду, первая от хлопушки. г. Мичуринск.

Сразу после похорон
Под ветрищем лютым
Юлю с Томой на перрон
Проводила Люда.
От Москвы под новый год
Отогнали немцев.
Мама Юле без хлопот
Как переселенцу
Вызов сделала домой.
Бабушка с укором
Лишь кивнула головой
При прощанье скором.

Следом в свой родной Козлов
Людочкина мама
Собралась без лишних слов
После телеграммы.
Сильно заболел отец,
Воспаленье легких.
Хоть он был и молодец,
Годы как веревки.

С фронта редко Фек писал,
На войне работа,
Каждый день и ночь аврал.
Танки и пехота
Отступают на восток.
Едут и заводы.
Без конца людской поток
В поездах, подводах.
Под бомбежкой чинят путь,
Строят переправы,
Просто некогда вздохнуть,
Выспаться на нарах.

Подошел и Новый год
Как-то незаметно
Среди горя и забот
В жизни счастьем бедной.
Дали к празднику паек
Семьям офицеров:
Масло, сахарный песок,
Куль мучицы белой.
Напекла Люк пирогов.
Дуся помогала,
Проклиная всех врагов,
Веселее стало.
Марья с мужем без сынков
Заглянули к Люде.
Запеченных окуньков
Принесли на блюде.
Только сели все за стол,
В дверь к ним постучали,
На дорожке в коридор
Их друзья стояли.

Петр, Иван, а в третьем вдруг
Борьку Люк узнала,
С ним его бессменный друг —
Старая гитара.
«Здравствуй, Люся,» — он сказал. —
«Не ждала, конечно,
Знала бы, как я скучал.
Думал, что навечно
Встретиться нам не дано,
Но судьба смягчилась.
Вижу вновь тебя родной
И такой же милой.»
Люк смутилась: «Рада я
Видеть тебя тоже.»
Речь ее, тепло храня,
Стала много строже.

Пригласила их к столу.
Вот и бой курантов
«Дали фрицам за Москву!
Гнать всех оккупантов!»,
Из кармана Петр достал
Вдруг мечту о чуде.
Пробка вверх и вот бокал
Передан был Люде,
А потом и остальным,
Чокались, смеялись
И шампанским дорогим
Жадно наслаждались.
Потеплело на душе.
Выпили за Фека,
Чтоб в промерзшем блиндаже
Спас Бог человека.
Пели песню о войне,
О Войне Священной,
Боря на одной струне
Вторил вдохновенно.

Марья собралась домой
Вместе с милым мужем.
Поздно, дети спят, покой
Взрослым тоже нужен.
Выходить к тому же ей
На дежурство утром
Чтобы вылечить людей
Должен врач быть мудрым.
А с мальчишками отец
Будет управляться.
Вот и празднику конец,
Стали все прощаться.
Петя с Ваней на завод
Заспешили в смену,
Жизнь вступила в Новый год
Ждали перемену.
Дуся шарфиком Петру
Замотала шею.
«С ним и на большом ветру
Я не заболею» —
Петр смеялся, но не снял
Дусин шарфик тонкий.
Видел, взгляд ее сиял,
Голос лился звонкий.