Сара Раттаро - Я сделаю с тобой все, что захочу

Медсестра отпрянула от двери, вздрогнув всем телом.

После глухого звука выстрела все вокруг замерло.

Врачи, медсестры, пациенты, привратники, родственники, посетители и Карло одновременно, будто в замедленной съемке, повернулись в одном направлении: к третьей двери справа по коридору отделения интенсивной терапии на пятом этаже – к кабинету доктора Лонгани.

– Виола, да что же это… – прошептал Карло пересохшими губами.

Дверь распахнулась, и из-за нее выскочил доктор Лонгани с криком:

– Скорее, на помощь! Она еще жива. Мое тело подняли и положили на каталку.

В правом виске у меня была дыра, обрамленная ореолом копоти – это подтверждало, что выстрел был произведен с близкого расстояния. Пуля из старой полуавтоматической отцовской беретты калибра 7,65 вошла в мою голову снизу вверх, в четком соответствии с полученными указаниями. Меня отбросило примерно на метр, и мое тело сползло по стене на пол, кровью обрисовав контур моей тени.

– Немедленно интубируем! Трубку номер семь!

Доктор Лонгани склонился надо мной, пальцами аккуратно приподнял мне шею, после чего поднес обе руки к моему рту и начал вставлять трубку.

– Проклятье! Не вижу голосовых связок!

Все столпились вокруг него в ожидании дальнейших указаний, и тут он выдохнул, выпрямился и вытащил обтуратор из трубки.

– Готово! Вентилируйте и везите ее в реанимацию. Нужно стабилизировать жизненные функции.

На мой лоб скатилась его слеза, и он, покачивая головой, стер ее пальцем.

Носилки покатили по коридору, и Карло неотрывно смотрел на жесткий золотой браслет, который каждый раз снимал с меня, прежде чем заняться любовью.

Он выдохся: воздух, кровь, сама жизнь покинули его.

Доктор Лонгани подошел к Карло и тихонько сказал:

– Я очень сожалею. Ваша супруга только что стреляла в себя в моем кабинете. Я пока не располагаю подробной клинической картиной ее состояния, но мы сделаем все возможное, чтобы ее спасти.

После этих слов он склонил голову и отступил на пару шагов назад, чтобы не обжечься о костер ярости, окружавший моего мужа.

– Вы возьмете ее печень, чтобы спасти Луче? Она сама вас об этом попросила?

Доктор обернулся и пробормотал:

– Я пытался ее остановить, но…

Карло прикусил губу, сжал кулаки и про шептал:

– Никто бы не смог. Остановить ее было невозможно. Теперь подумайте о моей дочери, прошу вас. Кроме нее у меня никого не осталось.

Силы, которые поддерживали его вплоть до этого момента, внезапно иссякли, и он сполз по стене на пол.

Неотрывно глядя на серую дверь перед собой, он прижал мобильник к груди, нажал нужную кнопку, и мой голос сквозь его грудную клетку проник куда-то между сердцем и легкими, чтобы остаться там навсегда.

Потом он разрыдался.

Когда медики катили носилки со мной по коридору, им встретилась красивая женщина, вся в рыжих кудряшках и с веснушками на носу. Посторонившись, чтобы пропустить их, она разглядела мое лицо и вскрикнула, прикрывая рот ладонями.

– Синьора, вам нельзя здесь находиться.

– Что тут произошло?

– Вы родственница?

Анджела вспомнила день открытия галереи, проведенные вместе сочельники, ночи на дискотеке, болтовню в машине, выходные на море, объятия, ссоры, день рождения Луче, Массимо, Карло… И ответила:

– Я гораздо больше чем родственница.

Анджела включила телефон в 8:45. По субботам она позволяла себе не слишком торопиться: включала кофемашину и неспешно принимала обжигающе горячий душ. Ей нравилось, когда на коже проступали красные пятна. Сигнал о входящем сообщении на телефоне потонул в шуме воды.

Выйдя из душа, она обмотала волосы полотенцем и накинула зеленый халат. Ее отражение в запотевшем зеркале подсказало, что пора выпить утреннюю чашку кофе.

Мое сообщение она прочитала в 9:07. Чашка выпала у нее из рук, и пока по кухонному полу растекалось черное пятно кофе, она бросилась в комнату, натянула синий тренировочный костюм, швырнула мокрое полотенце на кровать, кое-как надела босоножки и выскочила из дома с ключами от машины в руках, прокричав Луке что-то неразборчивое.

По дороге она попыталась мне позвонить, но не получила ответа и, дожидаясь зеленого сигнала светофора, отогнала от себя все мысли, связанные с моим странным посланием, и стала вспоминать школьные годы.

С правой стороны шоссе на рекламном щите был изображен мальчишка, который собирался насладиться шоколадным батончиком на завтрак. Он показался Анджеле странно знакомым.