Сара Раттаро - Я сделаю с тобой все, что захочу

В тот день я продала картину на джутовом холсте, написанную акриловыми красками в смешанной технике. На ней был изображен город, залитый водой, как Венеция, проникнутый атмосферой покоя и ожидания. На первом плане из узкой улочки на площадь вырывался луч света, заставляя играть красками окрестные здания.

Мастерство автора читалось в умелой работе со светом, с полутонами, создававшими объем, с прорисовкой отражения на воде.

Мне понравилась фотографическая точность этого рисунка и его тональность – все оттенки голубого, от сероватого до лазурного, и белый.

Я стояла и любовалась этой работой. Ко мне подошла низенькая, пухленькая синьора в очках, которые делали ее глаза неправдоподобно огромными, и спросила:

– Что здесь изображено?

– Равновесие.

Если бы мне не удалось его обрести, я бы потратила остаток жизни на его поиски.

Наше тягостное молчание прервал медбрат: – Мы получили результаты анализов вашей дочери. С вами хочет поговорить доктор Лонгани.

Карло поднялся и, не глядя на меня, опустив голову и сжав кулаки, вышел за дверь. Я последовала за ним.

Мы будто впервые очутились в кабинете доктора и неловко топтались у стола, пока Лонгани кивком не предложил нам сесть. Я рухнула в кожаное кресло.

Карло встал у меня за спиной.

– К сожалению, состояние Луче тяжелее, чем мы предполагали.

В кабинете грохнуло: это Карло со всей силы ударил кулаком в дверь.

Доктор как ни в чем не бывало продолжал:

– Теперь, к сожалению, мы вынуждены исключить возможность пересадки от живого донора. Остается только ждать.

– Ждать чего? – почти выкрикнул Карло за моей спиной.

– Совместимого донорского органа.

– То есть надо дожидаться, пока другие родители потеряют ребенка? Господи, за что! – Карло как-то по-детски, неуклюже опустился на пол и еле слышно прошептал: – Если она умрет, я не буду жить. Какой смысл мне оставаться тут одному?

Это был удар ниже пояса.

– Нужно ждать появления донора с необратимыми повреждениями в результате черепно-мозговой травмы или кровоизлияния в мозг. Я знаю, это звучит ужасно, но для Луче это единственный шанс.

Карло обхватил колени руками и уронил голову на грудь.

– Реципиент для каждого донора назначается решением межрегионального трансплантационного центра. Существует лист ожидания, в который входят пациенты целого ряда медицинских учреждений, участвующих в данной программе. Органы каждого донора распределяются с учетом совместимости и тяжести состояния потенциального реципиента.

Доктор выдал эту тираду одним духом, будто прочитал абзац из книжки. Когда он сделал паузу, я взглянула на него, как лось на фары приближающегося автомобиля.

– Учитывая состояние Луче и ее юный возраст, вполне возможно, что она уже попала в самое начало списка. Мы только что передали в центр ее клинические данные, а также результаты проб на совместимость. Теперь остается только ждать.

Я поднялась, и кресло тяжко заскрипело.

– Доктор, а я совместима?

Лонгани взглянул с недоумением, но ответил:

– Да, но, к сожалению, мы не можем пересадить часть донорского органа: этого будет недостаточно, чтобы спасти девочку.

Я повернулась и наткнулась на ноги Карло. Глядя на него сверху вниз, я прошептала:

– Оставайся с ней, пожалуйста. И звони мне, что бы ни случилось.

Он непонимающе наморщил брови, блуждая в мыслях где-то далеко от меня.

– Это последнее, о чем я тебя прошу, Карло, – проговорила я и, стиснув зубы, выскочила за дверь.

Я остановилась перед окном в палату, наполовину прикрытым жалюзи, и посмотрела, как ты медленно и ровно дышишь. Отступив на пару шагов, я оглядела тебя издалека, чтобы увидеть целиком, чтобы запомнить твое тело нетронутым, без отметин, без трубок – как картину, которая воспринимается совсем по-другому, если отойти от нее подальше.

Нам обещали, что через какое-то время нас пустят к тебе – но только одного из родителей. Меня успокаивала мысль о том, что с тобой останется отец, и я вновь побежала – прочь от перешептываний в коридорах, от медицинских протоколов, от опустевших больничных коек, от слез по ушедшим и радости от появления на свет нового человека.

Я бежала так быстро, как только могла, – почти летела мимо лабораторий, залов ожидания, пункта регистрации, кофейных автоматов, операционных, оставляя позади больных, медсестер, родственников и их переживания.

В конце коридора я повернула направо, бросилась к надписи «ВЫХОД», сбежала вниз на четыре лестничных пролета, ошиблась этажом, но не остановилась. Я прорвалась через аварийный выход, миновала раздвигающиеся двери, отодвинула тележку с медикаментами и едва не опрокинула столик с больничными завтраками.