Чезаре Павезе - Избранное

— Вот теперь Орест затевает охоту. Он не понимает, что человек может испытывать отвращение к некоторым вещам. Пусть охотится, но не пристает к другим…

Дневной свет меня немного успокоил, но напряжение, усталость, глухой гнев не дали мне заснуть. Когда я услышал на поляне веселые голоса, меня взяла злость на Пьеретто, который, конечно, знал про Розальбу, но ничего не сказал мне, и я не сразу спустился: смотрел в потолок и думал о том, что Розальба, кокаин, пролитая кровь, холм — все это сон, злая шутка, которую все сговорились сыграть со мной. Оставалось только спуститься и сделать вид, что я ни о чем не догадываюсь, чтобы не попасть в дурацкое положение. Оставалось только рассмеяться им в лицо, вот что…

Внезапный грохот заставил меня соскочить с постели. Я подбежал к окну и увидел, как они со смехом слезают с двуколки. Орест потрясал дымящимся ружьем, Габриэлла с распущенными волосами, зацепившись платьем за козлы, кричала: «Снимите меня».

Из дома выскочили Пинотта и кухарка; вышел Поли. Поздоровались, начались тары-бары. Про вино, про ярмарку, про овраги. «Ну и посмеялись же мы, — говорили они. — Мы заехали в селение Ореста». Лошадь, опустив голову, рыла землю копытом.

Спустился и я. Сумятица не улеглась до самого полдня. Габриэлла, Орест и Пьеретто продолжали галдеть и на веранде. Они все еще были под впечатлением шумного веселья, и это объединяло их. Что за селения, говорили они, вот где люди умеют повеселиться, а Пьеретто угодил в канаву и в одном кабаке подрался с хозяином; потом они звонили в колокола, взбудоражили пономаря; а еще воровали виноград на одном винограднике.

— Ну как, — сказал Пьеретто, сидевший на подлокотнике кресла Габриэллы, — ты приготовил ружья, Поли? Мы будем вам вместо собак.

В полдень они наконец угомонились. Габриэлла поднялась наверх привести себя в порядок. Я посмотрел на Ореста — вид у него был спокойный и счастливый. Его возросшую близость с Габриэллой выдавали глаза, не надо было ни о чем его спрашивать.

Я не понимал Пьеретто, который опять принялся шутить с Поли. Они заговорили об одном крестьянине, который знал деда Поли и рассказывал, сколько женщин тот обрюхатил в окрестных селениях.

— В нашем роду мужчины этим издавна славились, — сказал Поли. — И отпора они не получали.

— Жаль, что Габриэлла тебя любит, — сказал Пьеретто. — А то можно было бы отплатить вашей семье той же монетой. Ты должен почаще посылать ее на такие гулянья.

Не знаю, что было на уме у Пьеретто, но Ореста взорвало, и, вскочив на ноги, он выкрикнул что-то нечленораздельное. Поли недоуменно взглянул на него.

Орест стоял перед Пьеретто и не говорил ни слова. Они на мгновение уставились друг на друга, оба пунцово-красные, потом Пьеретто пришел в себя.

— Что это с тобой? — сказал он резко. — Тебя задело за живое?

Орест смерил взглядом его, потом Поли и вышел, ничего не сказав.

Как только мы с Пьеретто, поднимаясь по лестнице, оказались одни, я спросил у него, знает ли он про Розальбу. Он спокойно сказал, что давно уже знает и со времени туринской истории этого ожидал.

— Что же и остается женщине в таком положении? У женщин нет отговорок. Они не способны на абстрактное мышление…

— Поли ублюдок и недоумок…

— А ты этого не знал? — сказал он. — Ты что, с луны свалился?

Мне хотелось исколотить его. Я прикусил язык. В эту минуту по коридору пропорхнула Габриэлла; она кивнула нам и сбежала по лестнице.

— Что это за новая история? — пробормотал я. — Кто из вас двоих вскружил ей голову?

— Ты хочешь сказать, кто думает, что вскружил ей голову. Такой ловкач, который заарканил бы ее, еще не родился.

— А все-таки кто-то всерьез ударяет за ней.

— Все может быть, — ухмыльнулся Пьеретто. — Это ты ему присоветовал?

Тут я понял, что Пьеретто знает еще меньше меня. Я взял его под руку — чего никогда не делал, — и мы подошли к окну.

— Это продолжается уже три дня, — сказал я ему, — и может произойти скверная история. Я говорил, что лучше уехать. По-моему, они способны даже убить друг друга. До Поли мне нет дела… Но я боюсь за Ореста.

— Что тебя пугает? Ружье? — сказал Пьеретто, готовый рассмеяться.

— Однако вот и ты об этом подумал. Меня пугает, что с Орестом стало невозможно разговаривать.

— Только и всего?

— Мне не нравится лицо Поли. Не нравятся его разговоры. Не нравится эта история с Розальбой…

— Но Габриэлла тебе нравится.

— Не тогда, когда она пьянствует в кабаках. Это не такие люди, как мы…