Чезаре Павезе - Избранное

Пусть себе препираются! Я знал, чем все кончится. И начал наигрывать: «Тарантелла, тарантелла». Скоро все умолкли и окружили меня. Все-таки хорошо, когда умеешь играть: люди и не хотят тебя слушать, а музыка их увлекает. И еще хорошо, когда кончишь играть, а тебя просят: «Сыграй еще!» А ты притворяешься, будто тебе надоело. Тут надо быть артистом. Но всегда находится кто-нибудь, кто просит поиграть еще — ему, мол, моя игра нравится, — а как начнешь играть, даже не слушает, думает о чем-то своем. И если тебе не удастся сразу же его увлечь, ты остаешься в дураках.

Что ж, утро вечера мудренее, и, когда на следующий день я увидел на углу улицы Линду, спокойствия моего как не бывало. Пожалуй, в Сан-Мауро мне и то полегче было. Но она была в хорошем настроении, и у меня отлегло от сердца. Линда сказала, что Лубрани ждет нас к завтраку.

— Как же быть? Меня дожидаются дома.

Линда обошлась со мной как с мальчишкой.

— Если уж ты не ночевал дома, — сказала она, — неужели не можешь провести с нами утро? Ведь я для тебя же стараюсь. Лубрани хочет послушать, как ты играешь.

— Но ведь его дом не остерия.

Линда рассердилась:

— Ты просто дурак!

Потом сказала, что у Лубрани есть дома и гитара, и другие инструменты.

Я позвонил в бар на Корсо, чтобы предупредили моих домашних. Выходя из лифта, я спросил у Линды:

— Как он там, протрезвился?

— Помолчи, пожалуйста, — сказала она.

— Надеюсь, никого посторонних не будет?

— Конечно, нет.

Дверь нам открыла красивая девушка и сказала:

— Заходите.

Она провела нас в уже знакомую мне комнату. И сразу я вспомнил все, что произошло в ту ночь. Нет, это невозможно. Странно еще, почему Линда, которая с Лубрани на «ты», до сих пор не бросила меня. Линда подошла к огромному, как зеркальная витрина, окну и стала смотреть на крыши домов.

Вошел Лубрани, он был в очень светлом костюме; если б не эти усы и налитые кровью глаза, он мог сойти за молодого человека. Мы расположились за покрытым стеклом столиком, пили ликер, закусывали; Линда ела и без умолку болтала, он смеялся, не переставая жевать. Та красивая девушка не показывалась, стол был накрыт заранее. Я хотел спросить про Лили, но сдержался. В это утро Лубрани вел себя куда приличнее. Он слушал меня спокойно и даже любезно передавал блюда.

О гитаре разговора не было. Лубрани сказал, что на днях собирается в Геную, а Линда спросила:

— На машине?

К концу завтрака он стал называть меня Паблито, потом сказал:

— Может, прокатимся?

Мы уселись в его «ланчу», и он все повторял:

— С вами я и сам становлюсь моложе.

— Давайте поедем на Авильянские озера, — предложила Линда.

Мы поехали к озерам. На полпути, когда машина нырнула в туман, я спросил Линду:

— Вы тогда здесь разбились?

Она скорчила недовольную гримаску.

— А как же гитара? — вдруг вспомнила она.

Лубрани вел машину и прислушивался к разговору.

— На озере есть и гитары и все, что хочешь. — Потом, не оборачиваясь, добавил: — Я знаю, вы, музыканты, не очень любите играть на чужом инструменте.

Линда сказала:

— Да ну, ерунда.

По этой самой дороге я в прошлом году ездил на велосипеде. Мы сошли на площади, огляделись вокруг. Потом, предводительствуемые Лубрани, направились прямо в кафе. Я вспомнил Сан-Мауро. Лубрани заказал бароло. Мы поднялись по деревянной лесенке и расположились наверху в отдельном кабинете, где были камин и софа. Сюда не долетали голоса сидящих внизу, в зале.

Было еще рано, и мне казалось, что за окном моросило. На стене висела большая картина, на которой была изображена темнокожая улыбающаяся женщина в неаполитанском костюме, стояла она подбоченясь, точно готовилась пуститься в пляс. Линда сказала Лубрани:

— Вели затопить камин.

Пока мы пили, мальчик-слуга все поглядывал на нас. Лубрани сказал:

— Ты еще молод, Пабло, и не знаешь, что бароло пьют всегда втроем.

— Нет, не знаю, — сухо ответил я.

— Какое чудесное вино! — сказала Линда.

Когда мальчик ушел, я почувствовал себя увереннее. Линда, словно в танце, легко кружилась по комнате с бокалом в руке. Потом упала в кресло, но вина не пролила.

— Теперь Линда расскажет нам, какое вино пьют зимним днем в часы любовного свидания. В таких вещах знают толк только женщины. Ну, Линда, отвечай же. Вот в такой день, как сегодня, когда снег на дворе?

Линда, откинув голову на спинку кресла, не задумываясь, ответила:

— Пьют то, которое окажется под рукой.

— Нет, нас ты не проведешь. Отвечай честно.