Голиб Саидов: Арабский пленник. Из цикла «Истории гастарбайтеров»

Несмотря на то, что мы оба с ней выросли почти в одних и тех же краях, языковой барьер препятствует нам полноценному обмену мнениями. Она не понимает ни слова по-таджикски, а я, как на грех — с трудом угадываю некоторые узбекские слова. Об арабах — наших непосредственных шефах — я и вовсе промолчу: они целыми днями безостановочно что-то клокочут на своем, изредка забегая на кухню для того, чтобы лишний раз убедиться — не сперли ли мы чего, попутно передразнивая мою землячку, которая и в самом деле иногда «отпускает» такие междометия, что вызывают улыбку даже у меня, привыкшего к узбекской речи и своеобразным её оборотам.

Невольно в сознании всплывают эпизоды из знаменитого фильма «Большая прогулка» с Луи де Фюнесом в одной из главных ролей, где герои-французы смеются над героями-англичанами, коверкая и имитируя английскую речь, а те, в свою очередь, издеваются над французским произношением. К счастью, нас всех объединяет «великий и могучий», благодаря которому команды хозяев и ответы подчиненных обретают некоторый смысл.

Я живу словно в сказке. Или во сне. Возможно, это объясняется только тем единственным обстоятельством, что мне жутко «везет на людей».

Света принадлежит к тому типу полу-спившихся женщин, возраст которых совершенно невозможно определить: с одинаковым успехом, ей можно дать и тридцать, и сорок, и пятьдесят. Единственное рабочее место подобных сотрудников — моечный цех, или, как обычно принято называть это помещение, «мойка». Правда и эту работу выполняют они, как правило, с неохотой, словно делают вам одолжение. И вдобавок — недоброкачественно. Ну, не хочет никто становиться возле гор немытой посуды и перемывать её за мизерный оклад! Вот и приходится хозяевам подобных заведений «закрывать глаза» и скрепя сердцем соглашаться на этот контингент. Как говорится, «тут уж, ничего не попишешь»…

Такие женщины, обычно, бывают двух типов: либо очень тихие, хмурые и замкнутые личности, глубоко скрывающие свои личные проблемы и не допуская никого к своим секретам, либо — наоборот — веселые и легко идущие на контакт: они удивительно быстро осваивают около моечное пространство, свободно и естественно общаются с рядовым персоналом, не утруждая себя всякого рода предварительной «разведкой» и изучением окружающей обстановки и т. д. и т. п. Они, как правило, прямы и откровенны в речах (что думают, то и говорят), бесхитростны и беззлобны. При этом, однако, довольно четко и однозначно прочерчивают линию, отделяя себя от «начальства». Правда, последним качеством наша Света не обладала, совершенно не делая никаких различий и игнорируя принцип субординации. Во всяком случае, именно так, по всей вероятности, ей представлялась «свобода» и всё, что связано с этим понятием.

О Свете я был наслышан. В её услугах отказались сразу же, как только нашли Шойру. Я же, пополнил собою этот небольшой коллектив спустя две недели после прихода землячки. Исходя из рассказов Шойры, которой довелось не только застать, но и поработать вместе со Светой два или три дня, я составил приблизительный психологический портрет последней, столь до боли знакомый мне по прежним местам трудовой деятельности, что я искренне сожалел о том, что не застал эту яркую личность.

Мог ли я тогда себе предположить, что сожаление мое окажется преждевременным и что буквально в считанные дни моя мечта осуществится? А произошло это при следующих обстоятельствах.

В один из дней Шойра прихворнула, и хозяева кафе встали перед проблемой — кем заменить уборщицу. И надо же было такому случиться, что именно в этот день меня поставили перед фактом: во второй половине того же дня намечался банкет на тридцать человек.

Любому повару, мало-мальски знакомому с производством понятно, что подобные вещи должны оговариваться заранее с тем, чтобы успеть утвердить меню, составить список необходимых продуктов, сделать соответствующую подготовительную работу (почистить и отварить овощи, нарезать и т. д.). Не сложно представить, в каком состоянии я находился. Причем, на все мои попытки объяснить новоиспеченным «бизнесменам», что так это не делается и что необходимо предварительно хотя бы поставить в известность повара, они отмахивались и, снисходительно улыбаясь, повторяли мне все одно и то же: «Да брось ты, — это ведь, ерунда…»

Наконец, когда я осознал всю бессмысленность и бесполезность моих тщетных увещеваний, я взял себя в руки и хладнокровно заявил им следующее: «Хорошо, в таком случае, с этого самого момента я снимаю с себя всякую ответственность за предстоящий банкет и выполняю только функции обычного повара. Все остальное предоставляю вам».