Лия Флеминг - Забытые письма

Разве мало она страдала, пожертвовала этой кошмарной войне мужа, а теперь вот и сына – и чего ради? Словно тигрица, рвалась она оберегать своего тигренка. Имя Кантрелла по-прежнему имело вес в военных кругах. Сейчас главное – поставить его на ноги.

Первым ее порывом было поскорее выпроводить всех этих шумных гостей, наводнивших теперь ее дом, и приготовить все к возвращению Гая. Ему нужны покой и тишина, а не прокуренные комнаты, наполненные дымом. Ох, сколько всего надо будет продумать! Но первым делом надо добраться до лондонской квартиры Чарльза и дожидаться там, когда Гая можно будет перевезти домой. Она глаз не спустит с него, пока не увидит, что он идет на поправку! Никто и ничто не посмеет ей помешать, и уж точно не эта выскочка Бартли. Да как она только смеет писать ей и вынюхивать новый адрес ее сыночка?

Если бы он хотел ей написать, то сам бы отправил открытку. В госпитале есть сестры милосердия, они помогли бы. Нет уж, лучше не подпускать к нему эту охотницу за богатством, пресечь всяческие контакты. Так будет лучше для них обоих.

Неделя шла за неделей, Гай чувствовал, что силы постепенно к нему возвращаются, дышать стало уже не так трудно. Глаза заживали быстро, потихоньку давал о себе знать аппетит. Каждый день приходила мама – в часы приема посетителей, приносила свежие фрукты, газеты, квохтала над ним, как над маленьким, и допрашивала о его состоянии каждого мужчину в белом халате.

Он выучил почти все медицинские термины, в подробностях знал, как протекает заживление его гортани и глотки. Бронхопневмония достигла критической точки и теперь быстро пошла на убыль. Ему удалось пережить этот кризис, уносивший столь многих его товарищей в первые же дни после отравления газом. Крепкий организм встал на его сторону, и он даже начинает понемногу пытаться ходить, правда, периодически накатывающее удушье по-прежнему пугает его.

Зато он пытался читать книги, которые прислал ему Энгус, получил множество открыток с пожеланиями выздоровления, но пока ни строчки от Сельмы. Сначала он очень расстроился, а потом рассудил, что, должно быть, ее письма скитаются по всей Франции, разыскивая его. Мысли крутились нудным веретеном, ни за что не цепляясь. Доктора говорят, плеврит потребует длительного лечения, так что в ближайшие недели любая физическая нагрузка ему противопоказана. Неужели ему суждено вот так вот зачахнуть, превратиться в вялый комочек студня?

Хотя все вокруг почему-то радовались его успехам.

– Милый, они боялись, что потеряют тебя! – нашептывала ему мать. – Но они не знали, что Кантреллы из крепкой глины и просто так не сдаются… Вот только никаких уж больше сражений, молодой человек. Ты свой долг выполнил без остатка.

Гай не перечил – если его маме так нравится, пускай себе рассуждает о чем угодно, хоть о конце его воинской службы. Времени еще предостаточно: сначала надо поправиться, а потом пройти медкомиссию. Он прекрасно знал этот порядок: сначала отправят куда-нибудь в Англию подкопить силы, пройти подготовку, а потом снова можно отправляться во Францию. Опытных офицеров на фронте очень не хватает, никто не отпустит его так запросто. Он принадлежит армии, что бы там ни думала его мать, и до победы еще далеко.

И он совсем не собирался распрощаться с фронтом. Ладно, пусть мама пока делает все по-своему, даже свозит его на север, если начальство отпустит. Он, конечно, предпочел бы остаться в Лондоне, поближе к фронтовым новостям, но у него не было сил сопротивляться и настаивать на своем.

Но не может же он вот так валяться тут вечно, он и так проспал бог знает сколько времени. Что-то творится сейчас на передовой? Он отчаянно ловил новости. Скоро должен приехать Энгус. Что ж, хоть какая-то радость маячит, хоть чего-то приятного можно ждать. Мама иногда просто невыносима со своими умильными хлопотами, непрерывными расспросами, что и как у него булькнуло в каком уголке живота. С Энгусом весело, да и надо поблагодарить его – ведь это он спас ему жизнь! Гай был уверен: именно голос брата не отпустил его в вечный сон.

Сельма нашла предлог сходить в Ватерлоо-хаус – на конюшню, принесла лошадям моркови и яблок. Она обещала Гаю позаботиться о старушке Джемайме – возраст кобылы все больше сказывался на ней, но при виде Сельмы в глазах ее по-прежнему вспыхивал озорной огонек.

– Вот и ты, старушечка моя… Гай передает тебе самый горячий привет. Ему уже лучше, ты только подожди… Он скоро вернется домой, и вы снова поскачете через Ридж. – Опершись о калитку стойла, Сельма, вытянув руку, нежно гладила шелковистую шею лошади, шепча эти слова. И тут ее окликнул Энгус.