Мириам Дубини - Танец падающих звезд

Она полетела вниз одна, став вдруг очень тяжелой.

— Любимая! — вскрикнул Ансельмо, пытаясь ее удержать.

Он в первый раз назвал ее любимой — но слишком поздно. Она не услышала его — далекая маленькая точка на бескрайнем темном пятне.

Земля приняла ее жесткой оплеухой. Резкая боль пронзила лодыжку, горели исцарапанные асфальтом ладони. Но Грета тут же поднялась и бросилась к своему велосипеду, чувствуя, как распухает нога в узком горле высокого ботинка. Ансельмо легко спланировал на землю за ее спиной:

— Подожди! Куда ты?

Ей вдруг показалось, что она слишком часто слышит этот вопрос. Всегда один и тот же финал, всегда одно и то же желание: исчезнуть, оказаться в другом месте. Где-нибудь далеко и как-нибудь сразу. В такие минуты она садилась на велосипед и уезжала. Она ничего не ждала. Она не знала, куда ей ехать.

— Домой. Уже поздно, — солгала она.

— Грета…

У нее не хватало смелости обернуться. Но и сил надавить на педали и уехать у нее тоже не было.

— Я… посмотри на меня.

Грета обернулась.

— Я… Мы…

Ансельмо молчал, не зная, что сказать. Словно за этим маленьким словом стояло что-то слишком большое. Что-то, о чем нельзя говорить. Она смотрела на него и ждала. Его синие глаза на мгновение уклонились от стрел ее взгляда.

— Что «мы»? — прорычала Грета. — Ничего. Молчи.

Она поднялась на педалях и понеслась вперед против ветра.

Ансельмо остался стоять на месте, неподвижный и разбитый. Как ангел, упавший с неба на неведомую землю.

В средней школе имени Амедео Клементе Модильяни было мало окон. А те, что были, напоминали длинные и узкие лица с портретов художника, чье имя носила школа. Французские друзья называли его Моди, он дарил им портреты. У него почти нет пейзажей, зато красками, которые кажутся смешанными с матовой и густой опарой для хлеба, написано очень много портретов с тонкими головами на длинных шеях. Снаружи здание школы было окрашено в похожий цвет, чуть более темного оттенка, запыленного временем и выхлопными газами. Высокие стрельчатые окна, вырезанные в этих стенах, смотрели на мир сквозь прикрытые веки. Входная дверь напоминала грустный рот, линия архитрава, [1] Архитрав — балка, расположенная над колоннами, над оконными или дверными проемами. (Здесь и далее — примеч. ред.). обведенная более светлой плиткой, казалась морщинкой, которая долго не сходит с задумчивого лица человека, оставляющего позади еще один школьный день. Эмма возникла под аркой, как огненно-красный мазок в зеленоватом полукруге дверного проема, и стала внимательно смотреть, как ее подруга спускается по ступенькам. Грета заметно прихрамывала.

— Что с ногой? — спросила Эмма.

Грета обернулась, бросив на нее взгляд, говорящий, что она не намерена никому ничего объяснять. И едва раскрыла рот, чтобы попросить Эмму не лезть не в свое дело, как та опередила ее:

— Молчи. Пожалуйста, ничего не говори.

— Молчу, — кивнула Грета и заковыляла по ступенькам дальше.

— Ты упала с велосипеда? — спросила Лючия, протягивая ей пухлую руку как самую надежную опору в мире.

Отличный предлог! Как она сама до этого не додумалась?

— Да. Я упала с велосипеда, — резко ответила Грета, игнорируя опору.

Подруги за ее спиной обменялись многозначительными взглядами.

— Она снова стала врединой, — прошептала Лючия.

Грета, переступавшая последнюю ступеньку, сделала вид, что ничего не слышит.

— А по-моему, у кого-то здесь разбито сердце… — сказала Эмма с сочувственной улыбкой.

— Ага, — кивнула Грета, оглядывая площадку перед школой. — И мне кажется, этот кто-то хочет поговорить с тобой, — добавила она, кивнув на парня, стоявшего в другом конце школьного двора.

Черное пятно верхом на черном мотоцикле. Скрещенные на груди руки и взгляд, застывший на совершенном овале, обрамленном огненными волосами.

— Эми? — вырвалось у Эммы.

И на ее лице засияла улыбка, совсем непохожая на прежнюю, сочувственную.

— Как ты его назвала?! — воскликнула Грета, не веря своим ушам.

Эмма попыталась принять безразличный вид, но у нее предательски блестели глаза, и Грета увидела в этом худший из симптомов.

— Он приехал за тобой в школу! Как романтично! — прочирикала Лючия.

— Очень романтично! — не унималась Грета. — Месяц назад он романтично украл у тебя телефон и золотую цепочку, а потом его друзья романтично нас поколотили. Забыла?

Грета разъярилась не на шутку. Злопамятная и свирепая, если бы она при этом не была еще и хромой, то с удовольствием вернула бы кое-кому пару полученных когда-то пинков.