Михаил Веллер - Бомж

И тут произошло нечто странное, будто я начал говорить без участия головы, само пошло:

— Гордишься ведь не своей жизнью. Гордишься историей своей страны, ее победами, ее культурой, ее богатствами, открытиями ее великих ученых. Мы все гордимся Россией, великой страной с огромным будущим.

Сказал и думаю: во залепил. Во что телевидение с человеком делает.

У девицы — бровки вверх, а ротик до ушей. И — с подъемом:

— Наш мэр выступил с инициативой обеспечить всех граждан трудоспособного возраста рабочими местами. Если бы вам предложили любое рабочее место на выбор, что бы вы хотели делать?

Но я уже пришел в себя.

— Я бы хотел работать лифтером.

— Э-э… где?..

— В женской бане.

— В смысле, простите?

— Лифчики с женщин снимать.

Толпа загоготала. Я всегда имел успех у кретинов. Это древняя и хамская шутка, от старпера-то девушке. Она немного побледнела и поджала лицо. Решала задачу: оскорбиться и с презрением уйти — или принять вызов и доказать поганому бомжу свое интеллектуальное превосходство. А уже тогда уйти. Гордо.

— А если серьезно? — спросила она, поднявшись над пошлым юмором. — Что вы хотели бы делать в жизни? Или ваш сегодняшний образ жизни — это ваш выбор?

— Этот выбор никто не делает добровольно, девушка. К нему жизнь толкает. Кого с жилплощади выписали, кто документы потерял, кто от семьи сбежал, ну и всякое такое. А когда приспособишься — делать уже ничего вообще не хочется. Вот вам хотелось бы ничего не делать? Ну — вилла, богатый муж, яхта, показы мод. И ни-че-го не делать?

— Ого! — ответили в толпе. — Мечта всей жизни! Москва — чемодан — Ницца!

— Так вот — у меня это все уже есть. Причем — без мужа, виллы и яхты. Ноу проблем!

Лицо девицы исказилось от мучительного умственного усилия. Ей явно хотелось оставить в своем репортаже колоритного бомжа с парой фраз по теме.

— Вы чувствуете в последнее время падение своего жизненного уровня?

Я всегда знал, что тележурналистки — идиотки, но не знал, что настолько.

— Если вы подскажете, куда мне еще упасть, я готов попробовать.

Ишь ты — мне зааплодировали.

— То есть на вас, как на представителе самых неимущих слоев населения, общее падение жизненного уровня не отразилось. Сейчас вы не имеете возможности работать — и однако одобряете ли вы инициативу мэра о создании рабочих мест?

Опять двадцать пять. Городское телевидение. Ей важно, свеженькой подстилке, чтоб даже бомж поддержал мэра. Соцзаказ у нее свербит. Между ног.

— Девушка, вот когда мэр станет бомжом («Скорей бы!» — крикнули в толпе), а я мэром — приходите, и я дам вам интервью. А пока — где я и где мэр? И какое мне дело до него, а ему до меня?

— Хорошо, последний вопрос: что бы лично вы могли пожелать городским властям? Возможно, больше заботиться о бездомных и бедных?

— От их заботы мы вообще вымрем. Я им желаю выйти на покой и окончить свои дни там, где им и место — половине в тюрьме, а другой половине в сумасшедшем доме.

— Хорошо. Тогда такой, самый последний вопрос: что бы вы хотели, чтобы я у вас спросила?

— Спасибо. Тогда я открою вам свою мечту. Спросите меня: хочешь со мной потрахаться?

— Да ну тебя к черту, старый хрен, — раздраженно сказала девица. — Я на работе, работаю я, ну неужели не понятно? Ладно, не пропадать же разговору. Ну хоть пожелай на прощание нашим телезрителям чего-нибудь. Без матюгов только! Итак (она снова перешла на оживленный приподнятый тон): что вы, с вашим нелегким жизненным опытом, хотели бы пожелать нашим телезрителям?

— Никогда и никому я не позволял сделать себя несчастным. И вы не позволяйте. Рвите глотки гадам, уходите в бомжи, но никому и никогда не позволяйте сделать себя несчастными.

— Ладно. Выберем кое-что. Спасибо. — Она отвернулась и отдала микрофон оператору, всунувшему его в гнездо сбоку камеры.

— Алена, я предупреждал, не фиг лезть к этому бомжу, — сказал оператор, складывая ноги штатива.

— Интересно, кем он был, — сказала девица, перестав обращать на меня внимание.

— Никем он не был.

Люди разошлись. И я пошел. После творческой работы возникает потребность выпить.

Всем известно, что к Пророку приближаться страшновато. Даже если редко и без задних мыслей — открыто попросить немного деньгами помочь. И что меня черт вдруг дернул за ним следить — даже объяснить не могу.

А он вдруг повернулся на тротуаре и пошел среди прохожих мне навстречу. И вроде глаза патлами закрыты, как у терьера, а я его глаза вижу — и шевельнуться не могу. Вот такая ерунда. Стою, как в столбняке.