Карл-Йоганн Вальгрен: Водяной

Я добежала до рощи. Я уже не думала о котенке, мчалась что есть сил по тропинке между березами, то и дело спотыкалась о корни и упавшие сучья. Каменная осыпь, где Роберт играл сам с собой, когда я перешла в среднюю стадию, — седьмой класс помещался в другом конце школы, и я не могла его защитить. Помню, как искала его по вечерам. Ему было только десять, и он всегда был один. Все его одноклассники расходились по домам или играли в школьном дворе, а он сидел на камне в своих старых джинсиках из «Гекоса» [3] «Гекос» — дешевый супермаркет в Уллареде. и смотрел на меня, будто я посланник с другой планеты. Редкие волосы, экзема на руках становилась все хуже и хуже, хоть я и помогала ему смазывать их прописанной мазью каждый вечер. Очки — сломанные, заклеенные скотчем. Мне приходилось долго уговаривать его идти домой. Дома тогда было хоть святых выноси, и, если бы братик мог решать сам, он оставался бы ночевать в лесу или вообще переселился бы туда на всю оставшуюся жизнь.

Я взбежала на холм и остановилась. Здесь совсем тихо, крики не слышны. Виден пустой школьный двор, в классных комнатах уже зажгли верхний свет, там кто-то ходит… Всегда есть начало и есть конец. Они его убили. Может, они этого и не хотели, но так уж вышло. И я не могла его защитить. Я была ему нужна, а меня там не было. Сердце билось так, точно хотело выскочить из груди, как тот котенок силился выскочить из пластикового пакета.

Герард с грустной физиономией присел на корточки и поднес зажигалку к невидимому бикфордову шнуру. Должно быть, все произошло очень быстро. Огненная бензиновая змейка бежала к дергающемуся, мяукающему пакету, наверное, не больше двух секунд, но мне эти секунды показались вечностью. Взрыв был совсем не сильным, похоже на дешевую рождественскую хлопушку.

— Ну, ты даешь, — промямлил Педер. — Я так и не верил…

— Сказано — замерз. Проверь, что там…

Педер, отдергивая руки, вытряхнул пакет.

И только тогда я поняла, что котенок связан — обе пары лапок стянуты стальной проволокой. И все равно он пытался убежать, ковылял по кругу, будто гонялся за хвостом. Было похоже на маленькую огненную карусель. Он тихо вскрикивал, как новорожденный ребенок. Искры летели во все стороны, а ушки были похожи на язычки пламени на свечах… он открыл ротик, словно хотел сказать что-то своим палачам… ЧТО ВЫ ДЕЛАЕТЕ?! На какую-то секунду мне так и показалось — сейчас он скажет что-то… но пламя охватило и мордочку, и котенок замолчал. Круги становились все меньше и меньше, и вдруг запахло летом, садом, грилем… запах, который стоит в Фалькенберге до конца августа, пока последние отдыхающие не разъедутся. Наконец он так и упал, с открытой крошечной пастью, и смотрел прямо на меня не мигая, мигать ему было нечем — веки сгорели. Я только слышала тихий равномерный свист… оказывается, я тоже так могу. Стою на вершине холма, пытаюсь удержать слезы и этот проклятый невольный свист в бронхах. Вглядываюсь в лес, стараюсь уловить малейшее движение деревьев.

Спустилась по склону. Все тихо. Может, они его отпустили? Может, он уже в классе и читает учебник по математике для отстающих, где все так примитивно и именно поэтому так трудно для него. Прозвенел звонок — и они его отпустили, так просто — иди, гуляй… Я знала, что это не так, но все равно надеялась и желала… а что я еще делала всю свою жизнь? Надеялась и желала. Желала и надеялась… на что? Знаю на что: а вдруг и впрямь возможно усилием воли повернуть события, постараться, и все пойдет не так мерзко, как в жизни, а лучше… или хотя бы по-другому.

Налево, на суку, висит его шапочка.

— Роберт?

Нет ответа. Внезапно поднявшийся ветер донес запах моря.

Я начала продираться через густые кусты можжевельника. Только сейчас заметила, как холодно — забыла взять куртку в раздевалке. Увидела в окно, как они его волокут куда-то — Педер, Ула и прочие, как он, насмерть перепуганный, пытается сопротивляться… побросала книги на пол и помчалась к дверям. Кто-то, не помню кто, схватил меня, хотел помешать, но я вырвалась, промчалась по коридору и выбежала во двор. Но Роберта уже не было видно.

— Братишка? Где ты?

Мне послышалось какое-то движение за спиной. Я резко обернулась — никого. Ворона. Посмотрела на меня и улетела, виляя между стволов.

— Роберт! Ты меня слышишь?

В тридцати метрах — забор, граница школьной территории, а дальше — только луга и проселки к побережью. Я прислонилась к древесному стволу и вслушалась.