Карл-Йоганн Вальгрен - Водяной

Удары стали чаще. Жабры приоткрылись с сосущим звуком. Я посмотрела ему в глаза — они были полны ужаса. И в ту секунду поняла, что кто-то и в самом деле направляется к рыбарне.

Я еле успела погасить свет и выскользнуть в заднюю дверь. Узнала голоса в темноте — братья Томми. Стояли у рыбарни и спорили о чем-то. У одного в руке был карманный фонарик, и он так отчаянно жестикулировал, что конус света метался из стороны в сторону. Я лежала в траве за рыбарней, трава высокая, так что ни меня, ни велосипеда, да еще в такой темноте, видеть они не могли.

Наконец они замолчали и открыли дверь. Внутри зажегся свет, бледная полоска света пробивалась сквозь щель в стене. Опять возбужденные голоса… задняя дверь с грохотом открылась. Я видела только их контуры, две темные фигуры на фоне слабого, мертвенного света в хижине. Они вглядывались во все стороны, что-то обсуждали, потом один вернулся в хижину и принес фонарик.

Почему я не воспользовалась моментом, когда они открывали дверь? У меня было с полминуты, чтобы схватить велосипед и улизнуть. Ничто не мешало: пока они спохватятся, я уже далеко — ищи ветра в поле. Но вместо этого я, как идиотка, прижалась к земле и чувствовала, как осенний холод медленно проникает сквозь одежду.

Они поняли, что в рыбарне кто-то был, и искали взломщика. Один прошел по задней стороне ряда рыбарей и направился к причалу. Другой двинулся к ангару, где зимой хранились яхты и катера. Я лежала не шевелясь. Из хижины доносились ритмичные удары. Три удара, пауза. Три удара, пауза. Мне показалось, что удары стали сильнее, ему, должно быть, очень страшно, моему… русалу. Неужели они заметили, что стальной тросик исчез?

Через несколько минут они вернулись в хижину. Один посветил фонариком в сторону травы, где я пряталась.

— Они где-то здесь!

— Взяли что-нибудь?

— Ничего вроде не взяли, но на полу воды, как в дырявой лодке.

Сердце отчаянно билось. Почему они решили, что взломщик был не один? И что вообще там можно у них украсть, в их рыбарне? Сейчас начнут осматривать потщательнее, не взяли ли что-нибудь из их драгоценного имущества, все ли лежит на месте.

И вдруг я обомлела. Чувство было такое, как будто под кожу ввели шприцом ледяную воду. Моя сумка! Я забыла в хижине свою школьную сумку! И там черным по белому написана моя фамилия… мои учебники, а главное, отмычки. И лежит она на складном стуле, прямо на виду. Но дальше я подумать ничего не успела — из хижины донесся отчаянный вопль. Крик нестерпимой боли.

Два дня Томми не показывался. Я ходила в школу, будто ровным счетом ничего не произошло. Делала уроки и пыталась заставить себя слушать, что там объясняют учителя. Но получалось так себе — никак не могла сосредоточиться. Только и думала об этой ночи в рыбарне. Как это могло быть? Как я понимала, что он хочет мне сказать? И как он понимал меня? Понимал слова! Я же с ним разговаривала, как с человеком… И не решалась позвонить Томми. Если он узнает, что я взломала дверь в их сарай, взбесится. А ведь братья наверняка нашли мою сумку. Не могли не найти — я даже не позаботилась ее спрятать, выложила, как дура, на стул.

Конечно, рано или поздно они объявятся и припрут меня к стене: как туда попала твоя сумка? И что я скажу?

Герарда в школе не было. Ходили слухи, что его отчислили до конца полугодия. Каролина Юнгман якобы слышала, как Л-Г говорил с ректором. Они стояли около учительской, а она проходила мимо и все слышала. Но никто и ничего не знал точно.

Меня это устраивало. Одной проблемой меньше. Вполне хватает моего чудища морского и обрушившегося на голову папаши.

В среду после математики Л-Г взял меня под локоть и отвел в сторону:

— Ты пропустила два последних урока в понедельник. И вряд ли по болезни, потому что вчера, как ни в чем не бывало, пришла на занятия.

— Отец вернулся, — сказала я.

— Это не причина.

— Еще какая причина. Он вернулся из тюрьмы. Год его не видела.

Аргумент подействовал. Глаза Л-Г забегали, и он нервно прокашлялся.

— Да… тогда можно понять… Но ты все равно должна была мне сообщить. Я бы не стал никому рассказывать.

Господи, до чего же просто — врать! Слова льются сами собой, как вода из наклоненного кувшина. Даже не надо никакой логики — говори, и все.

— Я забежала домой, у нас окно было, а он тут как тут. С приятелем. Подарки и все такое… Я так обрадовалась, что у меня все из головы вылетело. Подумайте сами — почти целый год!

Л-Г по-лошадиному покивал головой.