Энн Фортье - Царица амазонок

Несмотря на толстый слой пыли и грязи, которым была покрыта трубка, телефон Ахмеда позволил мне без труда связаться с Англией и с тем единственным человеком, которому, как мне казалось, я должна была позвонить, – с Джеймсом Моузлейном. Не только потому, что лучше Джеймса никто не умел нажать на тайные пружины, не насторожив при этом ненужных людей, но и потому, что слова, произнесенные им у моего порога два дня назад, позволяли смело надеяться на то, что моя безопасность беспокоит его больше, чем мне до сих пор казалось.

Конечно, я прекрасно понимала, что Джеймса отнюдь не обрадует мой побег, и испытала огромное облегчение, когда услышала голос автоответчика. В самых беззаботных словах, какие только у меня нашлись, я коротко попросила Джеймса, если его это не слишком затруднит, отменить мои лекции и семинары на ближайшую неделю. Желательно, чтобы профессор Ванденбош ничего об этом не узнал.

Когда я возвращала телефон Ахмеду, то заметила в глубине его бороды, похожей на воронье гнездо, слабое подобие улыбки, и решила трактовать ее как приглашение к диалогу.

– Ну и… – нерешительно начала я, – что за человек этот ваш мистер Сколски?

– Мистер Сколски? – Ахмед завернул крышку термоса и сунул его через плечо куда-то на заднее сиденье, где он с легким звоном ударился о груду баллонов с пропаном. – Понятия не имею. Никогда с ним не встречался.

Я посмотрела в окно на пустынный пейзаж и увидела какого-то мальчишку, гнавшего нескольких коз через соляную равнину.

– Но вы на него работаете?

– Скажем так, меня наняли… для выполнения некой работы.

Несмотря на то что Ахмед держался более чем отстраненно, я была заинтригована. Он представлял собой довольно парадоксальную личность, потому что внешность бедуина сочеталась в нем с чисто западными манерами. Если же отбросить акцент, то и его английский звучал подозрительно естественно, это был обычный разговорный язык. Я была уже почти готова поверить в то, что на самом деле Ахмед – просто какой-то чудаковатый американец, склонный наряжаться в соответствии с местным колоритом, – но тут зазвонил телефон, и Ахмед, взяв трубку, заговорил на арабском.

– Что-то не так? – нерешительно поинтересовалась я, когда он закончил разговор.

– Когда имеешь дело с чиновниками, разве что-то может быть в порядке? – проворчал он, барабаня пальцами по рулевому колесу. – Но нет, все нормально. Мы просто обсуждали, где лучше пересечь границу.

Кровь застучала у меня в висках.

– Какую границу?

Ахмед покачал головой:

– Доктор Майо, мы в Тунисе и едем на запад. Разве в школе вы не учили географию?

На свой десятый день рождения Ребекка получила от какой-то разведенной тетушки, склонной к странным поступкам, гигантский пазл карты мира. Но ей не разрешили собирать эту карту дома; ясно было, что тысяча кусочков этой глупой игры, сложенных вместе, займет слишком много места в скромном жилище приходского священника.

Поэтому в конце концов нам пришлось разместить этот пазл на чердаке у бабули. Мы положили его на пол под окном и принялись собирать, начиная с краев. К ужину мы сумели собрать воедино только четыре угла и маленькую часть середины.

Когда же мы вернулись на чердак на следующий день после школы, весь пазл оказался полностью собранным и лежал на шатком столе в центре комнаты.

– Бог ты мой! – воскликнула Ребекка и восторженно прижала ладонь к губам, став вдруг очень похожей на свою мать. – Вы сами его собрали, миссис Морган?

Мы обе уставились на мою бабушку, как обычно сидевшую в своем кресле и рассеянно смотревшую в окно, ритмично покачивая ногой в такт одной ей слышимой мелодии. Я немного огорчилась из-за того, что бабушка лишила Ребекку удовольствия самостоятельно собрать подаренный на день рождения пазл, и сказала:

– Зачем ты это сделала?

– Это было нетрудно, – пожала плечами бабуля. – Но карта неправильная…

– Нет! – Ребекка забралась на стул, чтобы восхититься картой, глядя на нее сверху. – Карта отличная! Смотри, Диана… она даже все океаны собрала!

– Тут написано, – бабушка наконец встала и махнула рукой в сторону коробки от пазла, – что это карта мира. Но это не так. – Она показала на сложенную картину. – Это неправильный мир.

– В самом деле? – Ребекку охватило любопытство. – Как это?

Еще до того, как бабуля начала излагать свои наблюдения, я уже знала, что мы сейчас услышим какую-то затейливую ерунду, от которой меня всю перекорежит. Я ничего не имела против таких затей, когда мы оставались с бабушкой наедине, но мне стало не по себе от одной мысли о том, что лицо Ребекки может исказить выражение предельной вежливости, как у человека, который только что столкнулся с проявлением безумия.