Энн Фортье - Царица амазонок

– Но это ведь не азбука амазонок, нет? – спросила Ребекка.

– Нет, это не она. – Я поднесла лампу как можно ближе, насколько позволял шнур. – Думаю, это лувийское письмо.

Как только я это произнесла, вилка выскочила из розетки, оставив нас во внезапно возникшей полутьме. Но картинка сохранилась в моих глазах, ясная как день.

– Ох, Бекки! – прошептала я, ощущая давно забытое щекотание научного волнения. – Неужели это и вправду оно?

Неожиданно зазвонил телефон.

– Тут мне какой-то журналист звонит, – сообщил Фрэнк с подходящей к случаю подозрительностью. – И желает поговорить с человеком, который отыскал глиняные таблички Трои. Это вы?

Дунай

Талла родилась в ночь полнолуния.

Она была здоровой и голодной, и у нее были отцовские глаза. День за днем Мирина только и делала, что лежала, держа малышку в объятиях, заглядывая в эти милые маленькие глаза, когда они бывали открыты.

– Ты его видишь? – шептала она, позволяя Талле цепляться за кончик своего пальца. – Твой отец смотрит на нас? Думаю, да.

Всю осень они продвигались вверх по Дунаю. Эти северные земли были лишены пышности и какой-либо утонченности. Люди, которых женщины встречали здесь, были просты, их нетрудно было понять. Иной раз они держались приветливо, иной раз – нет, но в их поведении все было понятно.

И до сих пор Мирине и ее сестрам не пришлось столкнуться ни с колдуньями, ни с оборотнями; на самом деле, когда они добирались до очередной деревни, сразу становилось ясно, что это они выглядят здесь неестественно: в отличие от местных жителей, они были женщинами с совсем другими лицами, другими волосами, в другой одежде, но что было куда важнее – они были женщинами с другими обычаями…

Женщинами без мужчин.

Сестры решили провести зиму в одной долине – местечке, где было не слишком много других охотников, с которыми им пришлось бы соперничать. Здесь они построили жилища для себя и лошадей и упрятали драгоценные таблички царя Приама в соломенных гнездах под полом.

Не проходило и дня, чтобы они не говорили о будущем. Все мечтали об одном: найти плодородную и приветливую землю, где они могли бы мирно вести хозяйство и охотиться, не боясь постоянно, что однажды их снова прогонят прочь.

– Когда мы доберемся до такого места… – часто говорили женщины и сами себе, и друг другу, и никто не сомневался, что в один прекрасный день так оно и будет.

– Оно там, ждет нас, – постоянно утверждала Лилли, улыбаясь горизонту так, словно что-то там видела. – У нас будет своя деревня, нет, город. Город женщин.

Вечера той долгой зимы они проводили у огня, кутаясь в кожи и шкуры, в разговорах о своем городе. Время от времени возникала и тема мужчин, но поскольку никто из сестер даже вообразить не мог интимной близости с немногословными самцами, которые обитали в этих северных землях, ответом обычно становился смех.

– Я бы никогда и просить вас не стала, – как-то раз сказала Мирина сестрам, помешивая угли длинной палкой, – отказаться от такого наслаждения. Но я уверена, что мужчины и женщины настолько различаются, что незачем и пытаться соединить два этих мира. Если вам понадобится, то пойдите и позабавьтесь с каким-нибудь пастухом под звездным небом, но не пытайтесь делить с ним дневную жизнь. Потому что солнце действует на мужчин как некий чудодейственный эликсир – оно не дает им видеть ценность женщин и заставляет думать, что они должны управлять нами. Даже самые добрые из мужчин… – Мирина склонила голову, поддавшись воспоминаниям. – Даже они будут думать, что делают нам одолжение, запирая в доме.

– Но наверняка же не все мужчины такие тираны, – возразила Питана, старательно вырезавшая из деревянной чурки игрушку для Таллы. – Я ведь помню, как ты тогда улыбалась. – Она посмотрела на Мирину, проверяя, в каком та настроении. – Мне бы хотелось понять, что заставляет женщину так улыбаться. Сдается мне, что мужчины открывают в нас нечто такое, что увяло бы, если бы мы всю жизнь прожили без них.

– Если бы не троянцы, – поддержала ее Клито, – мы с Карой и сейчас оставались бы в плену в Микенах. Так что наверняка некоторые мужчины достойны звания освободителей.

– Я этого и не отрицаю, – сказала Мирина. – Уверена, множество хороших мужчин теряют жизнь – или, по крайней мере, счастье – из-за женщин. Потому-то я и говорю: лучшее, что мы можем для них сделать, – это оставить их в покое. И мы сами только выиграем от такой предусмотрительности. Поскольку примитивная реакция мужчин на нашу внутреннюю силу такова: они желают надеть на нас ярмо и уверить нас, что мы должны его носить. Мужчина это называет любовью и защитой, но так говорят и все коварные тираны. А когда мы начинаем им верить и добровольно обуздываем себя и своих сестер… – Мирина глубоко вздохнула и покачала головой. – Тогда наша трагедия превращается в их торжество.