Александр Мешков - Мешок историй про шалого малого

— Он буйная! — предупредил раскосый сержант, еще вчера успешно торговавший шаурмой на Савеловском рынке, снимая с Жорки наручники, — И дерется у него хороший…

— Справимся, — уверенно ответил лейтенант. — Двери закрой с той стороны!

— Чего не здороваемся? — спросил он Кравеца, когда двери за сержантом закрылись. — Не в настроении?

Жора молчал, уставившись в пол.

— У-у-у-у, как тебе губищу-то расквасили! Вытри-ка! — Свиридов бросил ему платок, — похоже, не твой сегодня день? А? Георгий? Так ведь? Не твой ведь?

— Не мой! — согласился Кравец.

— Чай будешь? Пуэр!

— Водки! — тихо попросил Жора. — И закурить.

— Ничего себе, у вас запросы, мучачо! — восхищенно покрутил головой лейтенант. — А буянить не будешь?

— Нет! — пообещал Кравец.

— Ну-ка! Давай я тебе губу-то вытру! — лейтенант заботливо промокнул платком, смоченным водкой, разбухшую, словно равиоль, губу Кравеца. Кравец сморщился от боли. Он залпом выпил предложенные человечным полицейским полстакана водки. Свиридов услужливо протянул ему половинку шоколадки «Аленка».

— Оп-па! Сервис! Закусываем, закусываем! Во-от так! Молодца! Ну, давай, рассказывай, из-за чего сыр-бор? Че ты разбуянился-то?

— Это мои друзья!

— А чего ты на друзей наехал?

— Юрка. Он первый начал!

— Не надо мне лгать! Ты первый на него стол кинул!

— Но он нож схватил! У него хватило бы ума и полосануть по лицу!

— Ты мне сказки не рассказывай! Я все видел!

— То есть как?

— Вот так! Видел я все! Очень хорошо видел. Ты был прямо ястреб! Красиво его сделал…

— То есть — как?

— А вот так! Ты, в самом деле, не узнаешь меня?

Кравец внимательнее присмотрелся к капитану. Что-то знакомое, несомненно, проглядывалось в его бородке, в его глазах…

— Не могу припомнить! Вы — были консультантом в «Детективах»?

— А подумать?

— Гример из морга на Тишинке?

— Чушь!

— Шаолинь? Настойка от педофилии из Жень-шеня!

— Тепло, тепло! А вот так? — Он встал в профиль и открыл рот.

— Суходорченко? Ты? — Жора восхищенно хлопнул себя по ляжкам.

— Кто-кто? — по недовольному лицу Свиридова было понятно, что Жора не угадал.

— Суходорченко. Ну, Индийский океан? Сейшелы? Мамуда Ухойдако? Акула-людоед!

— Тепло, тепло! А вот так? — капитан вытянул руку вперед, немного присел, напрягся и открыл рот еще шире. В это время в двери заглянул какой-то лысый сотрудник. Увидев капитана в нелепой позе, он округлил глаза, недоуменно поморгал и, закрыв двери, тихо исчез.

— Такеши Китано? — с удивлением воскликнул Жора, — Не может быть!

— Ну, хорошо, раз ты такой тормоз, давай попробуем последний аргумент, — Свиридов полез в стол, достал оттуда роскошный парик, с волнистыми волосами и, встряхнув его, надел на голову, схватил со стола пустой стакан и запел в него высоким, хриплым фальцетом, словно в микрофон:

Несомненно, это был Он! Перед Жорой стоял Роберт Плант, певец из ресторана Дома Прогрессивного Журналиста.

— Once more dead!!! — восхищенно воскликнул Жорка, будучи не в силах сдержать эмоций. Плант, заметив округленные от восторга глаза Георгия, вдохновенно подпрыгнул и запел еще громче и пронзительнее:

— Ебать-колотить! — повторял завороженный и очарованный Жорка.

— Вот именно! — довольно хохотнув, сказал Роберт Плант, обнажив ровный ряд перламутровых зубов. В это время дверь снова приоткрылась, и в нее заглянул давешний полицейский.

Увидев капитана в парике, он округлил глаза и, осторожно прикрыв двери, исчез.

— Но, позвольте… Как вы тут? Почему? В участке? Это же невероятно! С таким голосом! — воскликнул Жора.

Певец, тяжело дыша, устало плюхнулся в кресло, стянул с головы парик.

— Не знаю, как тебе объяснить… — он достал из деревянной коробки сигару, привычно и ловко отрезал кончик, — Мы уже не те… Рок умирает, Жорик. Мы должны потихоньку уходить, чтобы не быть смешными. Сюзи Кватро, Ингви Мальмстин, Барни Марсден, кому сейчас нужна их музыка? Кругом слушают такую хуйню, что страшно жить становится!

— Не скажи, — горячо возразил Жора, — Рок никогда не умрет! Никогда! В последний приезд, на Пинк Флоид народу было больше, чем на похоронах Сталина! А на Маккартни вообще все билеты за месяц проданы! Нельзя уходить, Роберт! Никак нельзя! Уступать место жлобам? Это малодушие…