Курт Воннегут - Вербное воскресенье

Нападки не сделали его покорнее, это было невозможно, ведь он ирландец. Однако они запятнали его репутацию настолько, что масштаб его творчества нам только предстоит оценить. А он ведь гигантский, сравнимый с масштабом Бальзака, я бы сказал. Два года назад я выступил на его семьдесят третьем дне рождения. Тогда я предположил — создай Джеймс Т. Фаррелл свои труды в другой стране, поменьше, он бы давно уже получил Нобелевскую премию. Это смелое заявление. Но в нем прозвенел металл правды.

Древние греки (возможно, не все) верили, будто нельзя сказать, что человек прожил хорошую жизнь, если он умер при скверных обстоятельствах. В Америке такой подход заслуженно непопулярен, ибо множество людей заканчивают свою жизнь препаршиво, это почти норма. Но допустим, что греки были правы. Мы можем сказать, что, по их жестким стандартам, американский писатель Джеймс Т. Фаррелл прожил замечательную жизнь. Он скончался во сне, окруженный трогательной любовью, которая нечасто встречается в жизни, и совесть его была чиста.

Он обожал спорт — когда-то сам увлекался разными его видами. Так что уместно, думаю, помянуть его соответственно: «Ты выиграл, ты выиграл!»

Лет восемь назад я произнес речь в Виргинском университете. К счастью, текст ее потерян и мне не нужно его сюда вставлять. Помню, я сказал тогда, что Томас Джефферсон жил в имении Монтичелло, где перед домом располагался искусственный пруд с форелью, специальные лифты могли поднимать в кабинет вино и сидр из подвала, в стенах скрывались тайные проходы и скрытые лестницы — короче говоря, он был Хью Хефнером своего времени. Правда, у Джефферсона прислуживали не молодые девушки с ватными шарами на попах. Вместо этого у него были самые настоящие рабы.

Позже профессор истории объяснил мне, почему Джефферсон так медлил с освобождением рабов. На самом деле они не очень-то ему и принадлежали: он заложил их. Как и дом, в котором я сейчас нахожусь, они принадлежали банку.

От автора: никто из ныне живущих потомков Томаса Джефферсона не является полностью белым.

Но главное, что случилось в ту поездку, — я узнал, как поживает мой друг детства. Он был на два года младше меня и жил в соседнем доме. В тридцатые мы были не разлей вода. В двадцатых, во время экономического бума в Индианаполисе, наши отцы построили грандиозные дома. Но потом они оба разорились. Его отец владел мебельным магазином, который прогорел, а мой отец не мог найти архитектурных заказов, так что мои родители вскоре приобрели репутацию негодных клиентов, которые набирают гигантские долги и отказываются платить по счетам. Так вот, когда я был в Шарлоттсвилле, этот друг детства прислал мне записку, и — черт меня подери — он возглавил университетский факультет астрономии! Звали его Сэм Голдстейн.

Мы с Сэмом долго говорили о его работе — он занимался в основном радиотелескопами — и о моих занятиях. Поговорили о детях. У них все шло хорошо. Мы вспомнили о соседских собаках, которых хорошо знали и которые хорошо знали нас. Особенно о двух бульдогах Уэльсов, Бутсе и Бинсе. Бутс и Бинс любили ловить кошек и маленьких собак и раздирать их пополам. Я сам видел, как они проделали это с нашей кошкой.

Мы с Сэмом посмеялись, когда я рассказал ему, что мой отец написал мистеру Уэльсу, что пристрелит Бутса и Бинса, если они еще раз появятся на нашем дворе. Мистер Уэльс написал в ответ, что он пристрелит отца, если тот пристрелит Бутса и Бинса.

Расспрашивая о детстве пациентов, психоаналитики упускают важный момент — они не спрашивают о собаках, с которыми общались пациенты. Я где-то уже говорил — собаки до сих пор кажутся мне не менее достойными и интересными, чем люди. Без сомнения.

Кстати, самым отвратительным видом преступления я до сих пор считаю отравление собак. Бутса и Бинса в итоге отравили, но я этому не радовался, и моя семья точно не приложила к этому руку. Если бы мы решили кого-то отравить, то это был бы мистер Уэльс.

К моменту нашего с Сэмом разговора в Шарлоттсвилле собаки нашего детства были давно уже мертвы, поэтому с нашей стороны было бы весьма странно обсуждать, чем они занимаются сейчас. Однако люди живут дольше, и мы могли расспрашивать друг друга о деталях жизни наших сверстников. Мы спрашивали: «Как думаешь, чем теперь занимается Нэнси Бриггс?», или «Ты знаешь, где теперь Дик Мартин?», и так далее. Иногда я или он припоминали какие-нибудь события не первой свежести — вроде того, что Нэнси Бриггс вышла замуж за моряка и еще во время войны перебралась в Техас. Как вам «новость»?