Ольга Лукас - Бульон терзаний

– Прямо как триллер в 3D, – восхищенно сказала она Варваре. – А вы мне особенно понравились! Как будто не роль повторяли, а так, запросто разговаривали. Когда я играла Лизу в «Горе от ума»… Кстати, вы меня не щелкнете на фоне этого чучела?

Пока она позировала перед Варварой, согласившейся нажимать на кнопку, к Владимиру подошла инициативная группа – те трое, что играли в капустнике похмельных статистов.

– Мы решили с вами поработать, – объявил бывший картонный нос (теперь его носом завладела Елена). – Капитан сказал, что ему с нами не по пути. Мы, наверное, сами свой путь найдем, без него. Но нужен кто-то беспристрастный. Со стороны и не совсем со стороны. Чтоб и мы в своем соку не варились, но чтоб и он понимал, из чего наш сок состоит.

Владимир принюхался.

– Мне кажется, ваш сок состоит из портвейна.

– Вот! Вы – понимаете! – обрадовался бывший картонный нос. – И мы вас единогласно хотим пригласить в свой подвал. Ну как бы старшим режиссером.

– Меня хотите? Правда? – переспросил Владимир. У него даже ладони вспотели. На прослушивании у телевизионного продюсера он совсем не волновался, а тут, перед студентом – взмок. – Я согласен, согласен!

– Заметано, – потирая руки, сказал бывший картонный нос. – Будем называть вас Граф. Не возражаете?

– Возражаю. Не называйте меня графом, – серьезно сказал Владимир. – Я как-то вдруг понял Обольянинова и не хочу иметь с этим типом ничего общего. Он просто надутый, самовлюбленный бездельник. Любимая женщина из сил выбивается, чтобы заработать денег и увезти его в Париж, а он только драматически позерствует: «Я могу жить только на Остоженке, моя семья живет там триста лет… Я вам пришлю моих секундантов…» Радовался бы, что может хоть чем-то помочь Зое, а то взял бы и пошел учить пролетариев играть на рояле!

– Так как же нам вас называть? – растерялся собеседник.

– Зовите – Владимир. И давайте на «ты», – ответил он, припомнив Ядвигу и ее княжон. И заметил кстати, что до сих пор не знает, как зовут его новых коллег.

Владимир вернулся домой во втором часу ночи и сразу лег в постель, но долго ворочался и не мог уснуть. Встал, включил свет. Снял со стены план своей пьесы, скатал в рулон, убрал за шкаф. Пустое пространство над столом выглядело сиротливо. Непорядок. Ой, непорядок. Не хватает чего-то. Заглянув за шкаф с другой стороны, Владимир нашел там «Чайку», нарисованную Умпалумпом. Повесил на стену. Она вписалась идеально.

До Нового года оставалось меньше недели, и тут Владимир вспомнил про заначку: когда-то давно, в день, запомнившийся всем появлением в мебельной труппе незабвенной Дочки ДСП, они с Ульяной припрятали в офисе бутылку коньяка и коробку конфет. Не худо бы достать это добро и использовать на благо человечества. Хоть подарить кому-то, а то пропадет!

В здании на Верхней готовились к Новому году: возле входной двери лежала разобранная искусственная елка, над которой колдовал человек в серых нарукавниках и в очках с дужками, обмотанными синей изолентой. Два охранника под руководством ответственной работницы вешали на стену гирлянду.

Мебельщики подготовились к празднику заранее. В коридоре, возле лифта, стояла белая искусственная елка, мерцающая холодными огоньками. На верхушке елки вместо звезды сияла синяя пластмассовая коробочка, похожая на игрушечный домик. Герб компании был увит серебристым дождиком, пахло мандаринами и корицей. На столе секретаря стояли еще два синих домика: шкатулка и ночник. За столом сидели незнакомые молодые люди. Короткостриженый парень в очках чистил мандарин и что-то рассказывал девушке, отдаленно похожей на искусственную елку около лифта: на голове ее топорщились сотни бело-серебристых косичек, связанных в тугой хвост. Девушка слушала собеседника, кивала головой-кроной и мелкими глотками попивала горячий кофе с корицей.

Владимир подошел поближе. Снял очки, протер их, снова надел. Покачал головой.

– Нина? Федя? Вы что, на маскарад собрались? Я вас не узнал!

– Не прическа делает человека, а человек – прическу! – важно объявил стриженый Федя. – Если только этот человек – не Снежана.

– Это она вас так изу…красила? – вовремя исправился Владимир.

– Это мы сами! – похвасталась Нина. – На следующий день после спектакля, не сговариваясь!