Алексей Ручий - Живодерня

Он молча подходит к человеку. Тот по-прежнему сидит, его ноги скрещены по-турецки. В руках у него здоровый косяк, он затягивается им и выпускает клубы плотного ароматного дыма. Человек смотрит на него добродушным взглядом, на его губах блуждает улыбка.

- Я ждал тебя, - говорит человек. - Я – апостол Петр, - он плавно встает, - да-да – тот самый, - и, не давая ему что-либо пробормотать в ответ, продолжает - добро пожаловать в рай!

Вот так встреча! Вновьприбывший не находит что сказать и поэтому просто здоровается:

- Привет.

- Привет, привет, - улыбается апостол Петр, - рад видеть тебя здесь. Будь как дома и ничего не бойся, ты ведь этого и хотел, да? Хотел оказаться в раю. Ха-ха! - белки глаз апостола покраснели от марихуаны. - И вот ты в раю, чувак. В самом заебенном месте во всей вселенной. Курить будешь? - и протягивает ему косяк.

Он берет косяк, по-прежнему молча. Недоверчиво смотрит на косяк. Косяк настоящий. Но ведь, если это рай, то…

- Здесь вовсе не должны жить праведники, чувак, - словно прочитав его мысли, отвечает апостол Петр. Все это гребаный стереотип. Да, у Отца был когда-то имидж святоши, на заре карьеры, так сказать, но он уже давно его сменил. Правда, люди – я имею в виду обывателей, ты же не такой, правда? – в силу своей тупости, по-прежнему, упрямо цепляются за этот образ…

Он затягивается. Косяк немного обжигает и сушит горло. Он чувствует, как дым заполняет легкие, и от этого становится приятно. Он выдыхает.

- Спасибо. Хорошая трава.

- Это еще что, вот у Отца – у того травка – улет.

Апостол Петр тоже с удовольствием затягивается. Его глаза подернуты маслянистой паволокой, какая бывает у завзятых курильщиков травы.

- Чувак, - говорит апостол Петр, - как я уже говорил, я здесь, чтобы встретить тебя. Поэтому пойдем – покажу тебе, как тут у нас вся бодяга устроена, а потом милости прошу к Отцу. Отец очень тебя ждет.

- Отец? - переспрашивает Он, медленно вникая в смысл этих слов.

- Да-да, он самый. По-вашему – Бог. Или Господь Бог. Отец Всевышний, короче. Он тут всем заправляет.

И апостол Петр дружелюбно указывает на вход в рай. Он нерешительно идет к нему. Апостол Петр следом.

- Смелей, чувак, тут все свои.

Неужели это рай? В голове не укладывается. Не может быть!..

Но ведь апостол Петр настоящий. И косяк тоже. Блядь, это рай! И Бог ждет его! Его, а не сраных ублюдков, прозябающих на планете земля с ним по соседству.

Они проходят ворота, и перед ним открывается мир, наполненный белым свечением. Все вокруг усеяно белым порошком, который и издает это свечение.

Он наклоняется и подбирает горсть. Пробует языком. Немного горький, вкус ему знаком. Нет сомнения – это героин. Причем, еще более чистый, чем тот, что он себе сегодня вмазал. Ангельская пыль.

Неужели в раю все торчат? Хотя, может, здесь как раз то место, где все неприкаянные души вроде Него находят себе отраду за бесконечные унижения в прошлом глупом и бессмысленном мире.

- Каково, а, чувак? – апостол Петр подмигивает Ему. – Лучший товар, стопроцентный чистяк, не фуфло какое-нибудь, Отец знает толк в порошке. Думаю, мы сегодня еще попробуем его, а пока нам пора дальше.

Вокруг все то же белое свечение. Прекрасное свечение. И горы порошка. Ему приходит в голову мысль: за что ему такое счастье? И тут же другая: а кто же, если не Он, достоин его? Ведь это Он положил на алтарь порошка столько лет упорной ширки, приходовых исповедей, отходняковых молитв. Это Он один не повелся на все дешевые иллюзии мира, все эти работы-деньги-семьи-тихую старость, выбрав единственно стоящую вещь – героин. Он один ни разу не усомнился в порошке, ни разу не сошел с этого пути, принимая все тяготы и невзгоды жизни на системе.

Впереди появляется зеленое поле. Кажется, что оно тоже светится. Когда они подходят к нему ближе, Он видит, что это конопля. То есть тоже наркотик. Тут везде наркотики. И это, мать вашу, рай! На все сто процентов.

- Райские кущи, - блаженно вздыхает апостол Петр.

Он видит, что в поле работают люди, которые собирают зрелые растения.

- Святые души, - поясняет апостол Петр.

Внезапно из зеленых зарослей возникает человек. Вид у него самый что ни на есть удолбанный. На лице бродит радужная улыбка того беззаветного счастья, что даровано только наркоману. В остальном он выглядит так же, как и апостол Петр, разве что на ногах его кожаные сандалии.

- А, братан! - восклицает апостол Петр, - давай к нам. У нас гость.

Человек подходит к ним. Улыбка на его лице, кажется, застыла гипсовой маской.