Алексей Ручий - Живодерня

Затемно я возвращаюсь в дом. И сразу понимаю, что здесь кто-то есть. Я вскидываю Каратель, он хищно ощеривается своим ржавым зубом, готовый кусать и рвать плоть. Но из темноты выступает фигура. Это Пилигрим. Он вернулся.

Мы смотрим друг на друга с полминуты. Его глаза прячутся в складках морщин, они тусклы, но мне кажется, что Пилигриму стоит лишь захотеть, и в них блеснет огонь. Пилигрим первым начинает разговор.

- Здравствуй.

Опустив Каратель, я отвечаю:

- Здравствуйте. Решили вернуться?

- Как богу будет угодно. Пути его неисповедимы. Куда уж мне, грешной душе… – он разводит руками. – Все решает бог, а мы лишь выполняем его указания. – Пилигрим смотрит вверх, но потом переводит взгляд на меня. – А ты как поживаешь?

- Ничего.

- Скоро зима… - при этих словах Пилигрим вздыхает.

- Да, я знаю, я к ней подготовился.

- Никто не знает, что будет. Никому не дано знать…

- Но я знаю, я уверен, - я же здесь уже не первую зиму.

Пилигрим сцепляет пальцы и кладет их на живот.

- Никто не может быть уверен. Зима будет холодной, очень холодной. А ты совсем ребенок…

- Неправда! Никакой я не ребенок, я могу о себе позаботиться. Зима мне не страшна.

- Знаю, - опять вздыхает Пилигрим, - этот мир проклят, если дети в нем обречены на такое существование.

- Я – не ребенок, - продолжаю настаивать я, - и мне нравится моя жизнь.

- Ну, ну… А как твои животные? – вдруг спрашивает Пилигрим.

Неожиданный вопрос. Мне совсем не хочется, чтобы кто-то знал про мои эксперименты, даже Пилигрим.

- Какие животные? – пытаюсь отвертеться я.

- Те, которых ты держишь в сарае.

Черт, откуда он знает? Никто не должен знать о Живодерне. Это мой секрет.

- Не удивляйся, я знаю многое. Зачем ты их мучаешь?

- Я их не мучаю.

- Ты лжешь мне, а ложь – это грех. Нельзя грешить. Скажи лучше правду.

- Я их не мучаю…

- Человек не должен причинять боли другим живым существам, будь то зверь или птица, рыба или насекомое…

Да что он знает? Что он знает о боли? Или о ненависти. Или о служении Смерти.

Пилигрим же продолжает:

- Я знаю, это не твоя вина. Плохие люди научили тебя этому, это они поселили в твоей душе жестокость. Но ты не должен быть таким. Ты должен уметь прощать.

- Я не умею прощать…

- Ты должен научиться.

- Нет, не должен.

- Путь, на который ты ступил, ведет во тьму.

- Пусть так. Я люблю тьму. Она дала мне то, чего не дали другие.

- Ты не прав и ты в этом убедишься.

Мои нервы на пределе. Старик лезет туда, куда ему лезть не следует.

- Черт побери, я сам знаю, что можно, а что нельзя. И я прав.

- Не чертыхайся. Господь тебе судья. Но ты еще вспомнишь мои слова.

Пилигрим расцепляет пальцы и идет мимо меня. Он выходит из дома. Я иду следом. Он быстро удаляется по дороге, я провожаю его взглядом.

Нет, это я прав. Его бог не дал мне ничего, совсем ничего. Наоборот, он всегда забирал то немногое, что у меня когда-либо появлялось.

А вот Смерть действительно научила меня многому, из ничтожного червя она превратила меня в настоящего хищника. А быть хищником гораздо лучше этого сраного смирения, проповедуемого святошами, развея не прав?

В небе выползает огромная луна. Ночь – самое лучшее время для убийства. Да, да, я решил – надо кого-нибудь убить. Слова Пилигрима что ли так на меня подействовали? Этот бог – вонючий ублюдок, плевать я на него хотел.

Я беру Инструменты и иду на Живодерню. Нет никакого бога, я сейчас вам это докажу. Нет, и никогда не было. Или я – не я.

У стены по-прежнему болтаются обезглавленные трупы моих жертв. Вокруг них летают мухи. Я вижу, как в почерневшей плоти ковыряются белесые черви, их много, они пожирают мертвецов. Еще я ощущаю достаточно сильный запах разложения. Запах Смерти.

Я вытаскиваю из клеток двух кошек и для начала обрубаю им хвосты Большим Ножом. Они верещат и дергаются, но я их не отпускаю. Пусть орут громче, пусть бог их услышит, если он есть. И посмотрим, что он на это скажет.

Одну я подвешиваю у стены, рядом с трупами, продев крюк сквозь кожу на загривке. По ржавому крюку течет кровь. Кошка дергается и орет. Я заживо вспариваю ей брюхо, из него выползают внутренности. Кошка в агонии дергает лапами, и кишки выползают все больше.

Вторую я обливаю бензином – он у меня специально припасен для маленьких Игр с Огнем. Потом отпускаю, кошка дает деру. Но еще раньше я бросаю в нее зажженную спичку.

Нет картины смешней, чем горящая кошка, метающаяся с дикими криками по саду. Правда, метается она недолго – через минуту падает и замирает. Я вижу лишь, как судорожно подергиваются ее лапы, но скоро и они застывают навсегда. Я подхожу и осматриваю ее. Она еще дымится, я чувствую запах паленой шерсти и горелого мяса.