Андре Бринк - Перекличка

И вдруг я услышала шаги Николаса. Я напряглась, но не шелохнулась.

— Памела! Ты спишь?

Я старалась дышать глубоко и ровно, надеясь, что он отстанет.

Его рука легла на мое голое плечо. Я по-прежнему не шевелилась.

Ты снова принимаешься за старое, думала я. Неужели тебе не довольно того, что тут спит твой ребенок? А мужчина, которого я хочу, там, снаружи. Но что он знает обо мне? Что может знать один человек про другого?

— Оставишь ты меня, наконец, в покое? — спросила я. — Или ты не понимаешь, что делаешь?

— Мне нужно поговорить с тобой, Памела.

— Можешь поговорить днем. А сейчас ночь, и я сплю.

— Мне больше не с кем поговорить.

— Разговаривай с такими, как ты. А меня оставь в покое. Я рабыня.

— Раньше ты меня слушала.

— Потому что я не имела права отказаться.

Он помолчал, а потом спросил:

— Памела, что нашло на Галанта?

Я так удивилась, что невольно села рядом с ним. В темноте ничего не было видно, даже угли в печке уже погасли.

— Галант очень изменился, — сказал он.

— Почему ты говоришь об этом мне? — злобно сказала я. — Это ваше дело.

— Он со мной не хочет разговаривать. А ты его жена.

— Этого не подумаешь, зная, что ты спишь со мной.

— Сегодня вечером я плохо говорил с ним.

Я ничего не ответила. Но напряженно ждала, что он скажет еще.

— Я приказал ему к утру привести в порядок гумно. Я вышел из себя из-за бааса Янсена.

— Это ваши дела, меня они не касаются.

Почему он так забеспокоился? Он — хозяин, он может делать все, что хочет, ему вовсе незачем укорять себя. И тут он вдруг встал и направился к двери.

— Мне что-то не по себе из-за этого, — сказал он. — Может, сходить и поговорить с ним?

Я на четвереньках бросилась за ним, скинув одеяло.

— Он уже спит, — прошептала я, стараясь удержать его. — Поговоришь утром.

Он помедлил, держа руку на задвижке.

Я обняла его за ноги.

— Что это с тобой, Памела?

— Останься со мной.

Я еще крепче обняла его. Он наклонился ко мне.

Бери меня, думала я. Делай со мной что хочешь. Это в последний раз. Завтра, когда они будут убивать тебя, я буду с ними. Если ты взмолишься о помощи, я рассмеюсь тебе в лицо. Я истопчу тебя. Я плюну на тебя и на твое потомство.

Я делала это ради Галанта. Но на следующий день, когда они в ярких лучах солнца вышли из разгромленного, полного крови и трупов дома во двор, где я поджидала Галанта с ребенком на руках, он не заметил меня. Горящими, точно солнце, глазами он глядел мимо меня так, словно и вовсе не видел.

— Галант, мне нужно поговорить с тобой.

— Нам больше не о чем разговаривать.

— Я помогла тебе.

— Ты держалась в стороне. Больше ты мне не нужна. Погляди на эту тварь у тебя на руках.

— Выходит, это моя вина?

Он задохнулся от ярости. Схватил ружье и замахнулся на меня. Я пыталась увернуться, и удар прикладом пришелся по головке ребенка.

Долгое время спустя, когда все они уже ускакали, а отряд буров еще не прибыл — я видела все это издалека, — я пришла на ферму, чтобы взять кусок хлеба на разгромленной кухне, а затем снова убежала в горы, далеко в Скурвеберхе, где они никогда бы не отыскали меня.

Ближе к ночи ребенок умер. Я сама похоронила его. Земля была слишком твердой, чтобы рыть могилу, но я укрыла тельце под грудой камней, чтобы уберечь от стервятников. Ребенок, который смотрел на меня глазами бааса, когда сосал мою грудь. Но он был и моим тоже, разве я могла отвергнуть собственное дитя?

Я не плакала, даже пока громоздила тяжелые камни, а потом уже было поздно плакать. Пустота была слишком огромной.

Ужасно то, что я даже чувствовала какое-то облегчение, словно смерть ребенка очистила меня. Если бы сейчас вернулся Галант, я бы пошла к нему навстречу с тяжелыми от молока грудями и сказала: «Погляди, мои руки пусты».

Но он так и не вернулся. Хлеб вскоре кончился. Я бесцельно бродила по горам, голодная, с ноющими от боли грудями. Наконец мне пришлось спуститься вниз.

Хозяева все-таки победили. Они навсегда разлучили меня с Галантом. Теперь он уже никогда не вернется. Напрасно я думала, что смерть ребенка что-то изменит. Даже после смерти ребенок привязывал меня к чему-то, что было мне неподвластно, но в чем я была замешана и потому испытывала чувство вины. Не знаю почему. Я вообще больше ничего не понимаю. Но так уж все случилось. То, что принадлежало только нам двоим, вырвалось у нас из рук и ушло к другим.

Они даже не захотели повесить меня вместе с ним. Даже в этом мне было отказано. Но все равно мы были с ним мужем и женой.