Патрик Бессон - Закат семьи Брабанов

Стюарт вспоминал о своих годах в преступном мире, как об Эдеме. Там все было просто: никто не давал чеков, не платил страховых взносов. Время от времени там играли в ковбоев или индейцев. Полицейские были Синими Бородами, а хулиганы — Красными Шапочками. Когда первые ловили вторых, те проводили несколько месяцев или лет в резервации, называемой тюрьмой. Деньги были не цифрой внизу банковского счета или несколькими тонкими пачками купюр, скупо выданными банкоматом, а пышными пирожными «наполеон» с изображением великих французских писателей. То, что у человека всего лишь одно имя, казалось чудовищным Коллену, считавшему, что в каждом из нас живет несколько личностей и поэтому все должны иметь несколько имен, как это было с ним с 1968 по 1972 годы. Девушки были для него игрушками, любящими развлекаться. В любви есть момент, когда удовольствие раздавливает вас, как тяжелый грузовик, после чего вы до конца своих дней ползете к недостижимой независимости. Коллен любил этих продажных, плененных женщин, распутность которых была их единственной свободой. Он брал их одну за другой с такой же жадностью, как мой отец покупал компакт-диски. Но больше всего в той жизни Стюарт ценил рестораны, где ему подносили его любимый аперитив (в то время «Пероке») еще до того, как он успевал сесть, предлагали лучшие вина, несколько вторых блюд («только попробуйте, как мы умеем готовить»), где ему, даже не спрашивая, наливали дижестив [18] Крепкий спиртной напиток, который пьют в конце обеда. , делали комплименты по поводу того, как он хорошо выглядит, хвалили за профессиональный успех, элегантность и, что важнее всего, упрашивали не платить. В той жизни Стюарт любил беспорядок, медлительность, изобилие, грубость. Это было такое существование, когда не знаешь, что произойдет днем, и забываешь, что случилось накануне. Смерть воспринималась не как заточение, а как удачный побег: скончавшийся бандит не попадет в тюрьму.

И вот в такое чудесное время пришла телеграмма от Алена Коллена. Люсьен Коллен, бывший уже два года президентом отделения IBM в Азии, умирал от рака костей и хотел повидать Стюарта перед смертью. Перуччи, сам потерявший отца, ставшего жертвой лейкемии, и строивший планы ввести Стюарта, самого дипломированного и выдающегося из всех «лейтенантов», в свою семью, оплатил ему в оба конца билет первого класса на рейс компании «Эр Франс» Париж — Бангкок. Со стороны человека, у которого не было предприятия, а значит, и счетов о расходах, и который заявлял налоговой инспекции, что его месячный заработок хозяина бара составляет две тысячи семьсот тридцать франков и пятьдесят сантимов, это был огромный подарок, что-то вроде приданого. Одиль Перуччи, дочка хозяина, сама отвезла Стюарта в аэропорт Орли. На свое двадцатилетие она получила в подарок зеленый «Спитфайер», внутри которого она в маленьком платье от Кардена и белых туфлях на высоких каблуках и он, солидный в своей темно-серой тройке, были похожи на двух противников баррикад в мае 68-го, тоскующих по пятидесятым годам, когда, протестуя против событий в Алжире, девушки надевали белые шелковые чулки, а парни — полосатые галстуки.

— Вы долго пробудете в Бангкоке? — спросила Одиль.

— Это зависит от того, сколько времени будет умирать папа.

— Вы ничего не чувствуете, Стюарт?

— Ничего. Именно эту черту ваш отец ценит во мне.

— Он ценит ваши знакомства в финансовых кругах.

— Именно потому, что я ничего не чувствую, у меня там и есть знакомства.

— Поцелуемся?

— Не знаю.

— Кого вы боитесь?

— Вас.

Самой большой уловкой Коллена с женщинами было утверждение, что он их боится, и это, кстати, было верно. Он говорил: «Женщины так боятся мужчин, что когда те заявляют, что сами боятся их, они успокаиваются до такой степени, что сразу влюбляются». По этому поводу Бенито в тридцать второй главе «Опасных мифов» добавляет: «Женщины хотят, чтобы их успокоили. Поэтому они любят религию и не любят коммунизм».

В госпитале в Бангкоке Люсьен заставил Стюарта поклясться, что тот оставит бандитский мир и возвратится к нормальной жизни. Он не хотел, чтобы его сын кончил жизнь в канаве с двумя пулями в голове. Разве это хуже, думал Стюарт, чем умереть в своей постели от рака костей? Он выполнил требование отца, пообещав самому себе как можно скорее нарушить клятву. Он был верен только обещаниям, которые давал сам себе, кстати, не слишком часто. Ален Коллен, сидящий по другую сторону кровати под громко ревущим кондиционером, скептически, хотя и несколько растроганно, наблюдал за этой сценой.