Валери Тонг Куонг - Провидение

Я выбрал кольцо сам. Мог бы попросить помощи у какой-нибудь подруги, но мои подруги ненавидят Либби, так что нет, спасибо. Впрочем, после некоторой цифры на своем банковском счете по-настоящему в одиночестве на Вандомской площади никогда не бываешь. Потраченное время, цена, результат: оно прекрасно. Даже лучше – царственно. У продавщицы ювелирного магазина даже руки тряслись. Не каждый день видишь, как столько карат улетает разом. Но для тебя, моя Либби, ничто не будет ни достаточно прекрасным, ни достаточно безумным, ни достаточно дорогим. На этот раз у тебя уже не найдется никакого повода вспоминать моих бывших. Конец колким замечаниям о моих былых влюбленностях. Тебе придется признать, что ты единственная женщина в моей жизни, поскольку вот оно, доказательство: я прошу твоей руки, душа моя, и подписываюсь в этом собственной кровью. С тобой, Либби, я никогда не разведусь, потому что ты мой черный свет, мое исключение, одним махом устраняющее все остальные.

Улица вливалась в широкую, запруженную магистраль. Водители, раздраженные жарой, беспорядочно рвались вперед, с риском задеть друг друга в хаотичном хоре гудков, добавлявшем исступления картине. Я рассудил, что безопаснее ехать по тротуару. Меня даже забавляло обгонять вальяжные машины одним нажатием педалей. Я повернул голову, чтобы полюбоваться на проезд этих мучеников уличного движения, насладиться угрюмым недовольством на их лицах. Давай, пошевеливайся, Том, работай икрами, позволь ветерку обдувать тебя под рубашкой, насладись свободой, жми!

Наверное, я ехал со скоростью двадцать, может, двадцать пять километров в час, когда это случилось. Все произошло очень быстро, в долю секунды. Я услышал истошный вопль, мельком увидел чью-то белокурую шевелюру и землю, которая метнулась мне навстречу. Раздался скрежет мнущегося металла; мое тело подбросило и, воткнув руль в живот, грохнуло головой об асфальт. На короткий миг я испугался. Подумал, что погибну как дурак накануне самого важного дня в моей жизни. Отдать концы, свалившись с велосипеда, – можно ли вообразить себе ситуацию бездарнее? О господи, Либби. Я опозорю ее.

«Том убился. Несчастный случай.

– Бедняга, как это случилось?

– Упал на тротуар с велосипеда».

Прости, Либби. Умереть от инфаркта, от разрыва аневризмы, от внезапно развившегося цирроза, от какой-нибудь романтической гадости, еще куда ни шло! Но свалиться с велосипеда!

Девица так вопила, что мне пришлось признать очевидное: я был еще далек от смерти.

– Мудак несчастный! Мои «лубутены»! Вот зараза, я же каблук из-за тебя сломала!

Далек от смерти и даже способен протестовать.

– Мудак несчастный просит прощения, но чувствует себя неважно. Вас не затруднит помочь мне?

– О Боже, сожалею, это я совсем не вам, а придурку Бобу. Проклятье. НУ И МУДИЛА ЖЕ ТЫ, БОБ!

По моей щеке текла кровь. Откуда она взялась? Я попытался определить размах повреждений, осторожно пошевелив ногами, потом руками. На первый взгляд ничего не сломано, но было ощущение, словно мне кулаком врезали по животу, да еще от левого колена до лодыжки тянулась гнусного вида рана. Насчет остального надо еще присмотреться.

– Кто такой Боб?

– Вот он, – сказала девица со вздохом.

Пес неопределенной породы, коротконогий, жирный, в толстом ошейнике из черной кожи благодушно нас рассматривал. Фу, гадость!

– Этот говнюк неуклюжий туфли мне угробил, – продолжила блондинка.

Поскольку я бросил на нее особенно выразительный взгляд, она все же протянула мне руку.

– О, но ваша нога… И голова… Вы же весь в крови. Как себя чувствуете?

Мало-помалу рана на моей ноге становилась чувствительней.

– Все хуже и хуже, – ответил я, заметив, что потерял ботинок.

Девица прикоснулась пальцем к моим волосам.

– Жуть! Похоже, тут дырка! Вроде даже кость видна… Ну что за паскудство! Не хватало только, чтобы еще и это на меня свалилось! – запричитала она.

Ее идиотизм буквально зачаровывал. Никогда таких не встречал, а ведь Бог знает, сколько я их навидался при моем-то ремесле. Вот бы заснять на камеру эту сюрреалистическую сцену.

– Это все Амин Дада [7]. Из-за нее, – продолжила она, качая головой. – Ну кто-нибудь может сказать, за что мне это?

– Амин Дада?

– Да бросьте, это прозвище одной девицы из конторы. Черномазая, представляете? В общем, ужасная зануда, корчит из себя диктатора, потому что у нее, видите ли, распрекрасный диплом. Это она мне подсунула этого барбоса. Мне! Нет, я брежу… И кому теперь все это расхлебывать, а?