Татьяна Набатникова - Город, в котором...

В пультовой иллюминатор метра в три поперечником. Одна стена сплошь люминесцентная. Чисто космический корабль.

Юра водил ее по станции, показывал.

В машзале в аристократическом безмолвии блистали полированные макушки агрегатов. Звук их тяжкого труда скрыт глубоко, и там, в глубине, за дебрями патерн и спиральных камер (ах, как сильно Коля Кузовлев упрощал насчет закона Ома!), — там несется со зловещим свистом по кругу, по кругу гигантский волчок ротора вокруг своей немыслимо сбалансированной оси, как на привязи — и того и гляди нечаянно сорвется и сметет, срежет, слижет, как корова языком, все, возникшее на пути, сделанное все равно из камня ли, из железа или из загадочной живой материи.

Полюбить! — внушает себе Рита.

Станция достраивалась, в строй ввели пять агрегатов, остальные три были на разных этапах сборки и монтажа. На дне трех шахт — заглянешь сверху — копошатся арабы-рабочие в беззвучных вспышках электрического огня сварки. Звук из глубины не долетает доверху: падает обратно, не преодолев высоты. Рабочие на торопятся: пока идет монтаж, у них есть работа и твердое пропитание. Ведь, в сущности, они не рабочие, а крестьяне-феллахи, но земля нынче кормилица ненадежная, и эти люди переметнулись к индустрии, покуда сияют на каждом готовом агрегате улыбчивые портреты президента.

Полюбить! «Кто много любил, тому много простится» — кажется, так?

А земля, оставленная этими феллахами, — что ж, она как старая жена мусульманина — ничего, стерпит безропотно его новое счастье. Когда-то давно она была юная, плодородная, орошенная и повсюду цвела. И никто бы не изменил ей. От войн порвались жилки ее оросительных каналов, тело покрылось сетью морщин и трещин, полопалась кожа от жары. Ломать не строить. И феллахи отвернулись от нее. Простодушные, они думают, что ГЭС их к о р м и т. Кормить может только земля. А ГЭС дает чужеродную материю — электричество — ее нельзя забрать в свое тело и использовать для поддержания жизни. И если эти перебежчики, что копошатся в глубине шахт в своих пестрых головных платках, и сыты пока — то вовсе не благодаря улыбке президента и мощи сооружаемой станции. А только благодаря тому, что не все оказались такие умные, нашлись и разини: остались на бедной земле и возобновляют ее. Аллах им в помощь!

Полюбить!

В углу машзала плиточник мостил незавершенный пол. Плитки ложились, притертые одна к другой намертво. Каждый народ что-нибудь умеет делать лучше других. Два мальчика помогали отцу: подтаскивали плитки. Их школьные сумки брошены в стороне — школа здесь занятие побочное. Юра с Ритой смотрели на работу плиточника и его сыновей, а мальчики блестящими глазами поглядывали на русского инженера. Он казался им великим существом. Они надеялись все же когда-нибудь достичь равновеликости с ним. У мальчиков для этого был большой запас возраста впереди — при помощи этой форы, этого капитала лишнего времени они надеялись нагнать прогресс, от которого безнадежно отстал, например, их отец.

Нет, он хороший отец, они любят своего отца — здесь вообще многообразно любят: родителей, братьев, товарищей, детей (научиться у арабов любить!) — их отец квалифицированный плиточник, он хорошо зарабатывает — но тайна электроэнергии ему недоступна! Суть ее невидима глазу, она поддается только догадке ума. Сколь же развили свой ум эти русские, если без труда проникают в тайну невидимого и свободно управляют им как понадобится. До той точки великого умения, в какой сейчас свободно пребывают русские, их отец уже никогда не допрыгнет, он пропустил свой шанс, но они, мальчики, его сыновья, не прозевают, они будут во все глаза глядеть, во все уши слушать, ничего не упустят. Их старший брат Икрам — он уже сумел, он самоучкой, без специального образования догнал русских и теперь работает с ними, на равных владея тайной электричества. Он — как почтальон Абебе Бикила, босоногий марафонец, обогнавший всех, культурно тренированных, специально обутых остальных… А они, младшие братья Икрама-самоучки, — они, воспользовавшись ступенькой его усилий, смогут подняться еще выше — взобравшись на готовые плечи предыдущего, как в пирамиде. Они кончат школу, они поедут в Алеппо и будут учиться там в электротехническом колледже, и им не придется до всего додумываться самим — придет преподаватель и расскажет все в готовом, уже добытом виде.

И так они стояли по разные стороны взаимного сознания и завистливо любовались друг другом. Юра — плиточником, сыновья плиточника — Юрой. Но знает ли Юра толком тайну электроэнергии?