Ладислав Баллек - Помощник. Книга о Паланке

Кончила она тихим, неподдельным женским плачем, и Волент растерялся, ему стало грустно. Этот случай с мальчиком-сиротой особенно глубоко подействовал на него. Он даже не пытался справиться с волнением, наоборот, целиком поддался ему.

За поворотом лесной дороги они увидели мужчину в большой черной шляпе с широкими полями. Он их ждал. Помахал шляпой и радостно шагнул навстречу медленно пробивающейся в зарослях машине.

— Ждет, — сказал Волент веселее. — У него поди-ка, доган — табак весь вышел, в два счета выкуривает, не смотрит, что у него дырявые эти (показал пальцем на грудь, подразумевая легкие)… Он еще окреп, в этой корхазе — больнице — чуть ноги не протянул.

— Добрый день, — поздоровался мужчина, с улыбкой вспрыгнул на подножку к Воленту и хлопнул его по плечу. — Вот хорошо, гавер [44] Кореш (венг.). , что вы приехали, а то доган у меня весь.

Волент с Речановой рассмеялись.

— Привезли? — спросил мужчина и улыбнулся Речановой.

— Ничего тебе не везем, Габикам, всё таможенники отобрали, водки тоже нет, ее чендёри — жандармы вылакали, мать их, пьют как сапожники! — пошутил Волент.

— Ах ты, — замахнулся тот на Волента шляпой, — я уже с утра сено курю, как на фронте!

— Да везем, все, что надо, везем, пан Габор, — успокоила его мясничиха. — Волентко вас не забыл.

— Вот злодей-то. — Мужчина ударил Волента по плечу и тут же присел, чтобы не получить сдачи и чтобы кусты не сорвали его с подножки. Вскорости он снова появился в окне, сконфуженно улыбаясь.

Это был еще молодой, преждевременно поседевший мужчина, исхудалый и убогий. Прошлой осенью на кукурузном поле возле самой границы в него выстрелил бывший друг, тоже сторож с городских виноградников. Вышло все из-за женщины — жены Габора; приятели решили завершить соперничество действительно по-пански — стреляться. Дуэль не состоялась, так как их обнаружил таможенник, но друг все же выстрелил в Габора, притом из укрытия. Габор попал в больницу, а тот — второй — погиб во время перестрелки при переходе границы.

Когда приехали на место, Речанова взяла в руки плетеную бутыль и сумку. Пока мужчины перетаскивали мешки, она с удовольствием осмотрела свое хозяйство.

Строения были укрыты густым кустарником на маленькой поляне, так что с дороги видны не были. До них надо было идти минут десять. Тропинки не оказалось. Последний владелец хутора был, по-видимому, пчеловод, о чем и свидетельствовали два ряда опрокинутых за домом ульев. Сам домишко был маленький, из дерева и кирпича-сырца, под соломенной крышей. Дом, двор, колодец с журавлем и два небольших амбара окружал плетень из ивовых прутьев, колья его пустили корни и выгнали лист. Плетень от этого укрепился, ожил и естественным путем рос в высоту, не боясь непогоды. Ивовые прутья для этого и годятся. Амбары стояли немного в стороне от дома, и вопреки душному запаху расцветших акаций, шиповника, лесных трав и цветов от них исходила ни с чем не смешивающаяся вонь свинарников. К счастью, она была не столь уж крепка, чтобы чувствоваться на дороге, а если кто и унюхивал, то, скорее всего, решал, что где-то недалеко в кустах расположилось стадо кабанов, и старался поскорей убраться. Стены амбаров потрескались и осели. Волент с Габором поэтому зашпаклевали их мхом, сеном, соломой, обили досками и укрепили акациевыми кольями. Внутри, в очень умело сбитых загонах, хрюкало, визжало и издавало свои запахи стадо подросших поросят, уже сейчас целое богатство паланкского мясника Речана, хотя тот, бедняга, об этом и знать не знал. Богател против воли. Такое тоже случается.

Если бы не поросячий визг, здесь было бы тихо, как в любом другом расцветшем акациевом лесу.

Речанова с наслаждением осмотрела все, что принадлежало ей, в первую очередь поросят, которые рассмешили ее, и, когда вышла во двор к колодцу, оперлась о него, поставила ногу на камень и с чувством невероятного счастья уставилась на лес, словно ее ожидало еще большее наслаждение. Она сама не знала, что из близкого и отдаленного будущего так волновало ее.

— Ах, день-то какой! — вздохнула она.

Эта поляна в лесу, одинокий дом и хлевы, полные свиней, будоражили ее душу. Иногда она гордо улыбалась, но тут же поскорее опускала голову, чтобы не спугнуть счастье.

Мужчины перетащили из машины мешки с кормом и пошли в свинарники. Волент интересовался каждой свиньей, как догадалась Речанова, хотя разговаривали они по-венгерски. Он расспрашивал, как каждая из свиней жрет и прибавляет в весе, интересовался всем, как настоящий хозяин.