Сайра Шах - Мышеловка

— Тобиас! Это просто омерзительно! Здесь полно мышей! Взгляни — они здесь повсюду!

Тобиас смотрит на черные катышки и хмурится.

— Я не уверен, что это мыши. Может быть, просто комочки какой-то грязи. Утром мы все почистим.

Вдоль одной стены тени обрываются в темноту.

— Здесь какой-то проем, — говорю я.

— Я же рассказывал тебе, — говорит Тобиас, — тут арка с проходом в ту, действительно холодную пристройку. Я покажу тебе — здесь где-то должен быть выключатель.

Он пытается ощупью найти его в темноте, а я стараюсь сохранить самообладание в этой комнате с неопределенными границами без четкого начала и конца, которые теряются в густых тенях.

Затем к жизни возвращается еще одна маломощная лампочка. Мы смотрим в узкое треугольное пространство, которое заканчивается окном с четырьмя стеклами, где перед каменной мойкой висит уродливый мясницкий крюк.

— Я думаю, что это кухня для дичи, — говорю я. — Чтобы подвешивать туши убитых животных.

Тобиас обследует арку.

— Тут по бокам видны крючки для петель — здесь когда-то была дверь.

— Пол покрыт снегом.

— Не говори глупости. При такой температуре этого просто не может быть.

Я снова смотрю вниз.

— Нет, это маленькие белые шарики. Полистирол. Потолок и стены выложены им. Что могло привести к тому, что он так обвалился?

Пока я вглядываюсь в тускло освещенную комнату, пытаясь сообразить это, тени выстраиваются в размытые очертания.

— Ой! Тобиас! Быстрее сюда!

— Что?

— Смотри — вон там!

Тобиас заглядывает через дырку в потолке: дохлая мышь.

— Рот у нее забит полистиролом, — с интересом говорит Тобиас. — Она, похоже, хотела прогрызть себе проход и стала слишком толстой, чтобы пролезть в него.

— Мне дела нет до того, что она там делала. Завтра утром первое, что мы сделаем, это проведем в этом мерзком доме большую капитальную уборку.

— Ладно-ладно, но только при условии, что сначала ты дашь мне немного поспать. Пойдем, я уже не хочу есть. Давай сразу отправимся в кровать.

Я несу Фрейю, которая крепко спит в своей плетеной корзинке, наверх, в нашу спальню. Мы лежим рядом с ней на надувном матрасе, прислушиваясь к скрипам и каким-то зловещим скребущим звукам, как будто у нас над головой узники в цепях волочат по полу металлические сундуки.

— Это просто старый дом. Все образуется, — говорит Тобиас.

Дом этот всю ночь скрипит, как галион под парусами. Три или четыре раза нас будит пронзительный шипящий звук.

— Пойди и посмотри, что это, — шепотом командую я.

— Черта с два, и не подумаю, — в ответ шепчет он. — Это, очевидно, какое-то шипящее привидение. Если хочешь узнать точно, пойди и посмотри сама.

***

Фрейя будит нас задолго до рассвета. Тобиас спускается вниз распаковывать стоящие в гостиной ящики. Я лежу в постели с Фрейей на груди, смотрю, как она дышит, считаю ее реснички, вглядываюсь в мягкий контур ее щеки. Пока весь дом просыпается, мы с ней вместе незаметно вновь погружаемся в сладкий сон.

В десять часов меня будит запах кофе. Я открываю дверь в крытый деревянный переход, и в пахнущую плесенью спальню проникают солнечные лучи и пение птиц.

День просто замечательный: ясный и сияющий, на улице — ни ветерка. Во дворе распустились подснежники и зимние крокусы. Я выхожу из двери на мостик перехода. Отсюда открывается вид на голубые и фиолетовые холмы; природа кажется нежной и пронизанной любовью, как никогда. «Мы, — говорю я себе, — будем с Тобиасом часто выходить сюда, чтобы на этом мостике-балконе вдвоем завтракать и наслаждаться чудесным видом».

Я провожу ладонью по гладким деревянным перилам и чувствую под пальцами шероховатый участок. На дереве вырезано имя: «Роза». От этой находки странно веет чем-то сокровенным. Это знак, что еще кто-то уже наслаждался красотой этого места, приходил сюда, возможно, таким же утром, как сегодня, охваченный какими-то своими мыслями и заботами.

Когда я спускаю Фрейю в ее плетеной корзинке вниз, то вижу, что один угол гостиной уже расчищен от упаковочных ящиков, плита «ар-деко» отдраена до блеска, и на ней бодро дышит паром синий жестяной кофейник.

— Тобиас! Ты просто прелесть! Как тебе удалось разжечь эту печку?

На лице у Тобиаса появляется выражение скромного самодовольства, но в этот момент входит Лизи с полной охапкой дров. Я так удивлена ее появлением, что ко мне не сразу возвращается дар речи.

— О, добро пожаловать! Простите, что меня не было здесь вчера, чтобы встретить вас, — говорит она. — Я уже не ждала вас — было очень поздно. Я почистила тут плиту. А дымовая труба была забита массой всяких ненужных вещей.