Мишель Шнайдер - Последний сеанс Мэрилин. Записки личного психоаналитика

Тем не менее, ежедневно отчитываясь перед мужем о психическом состоянии его жены, Гринсон обнадежил его: через неделю она выздоровеет достаточно, чтобы работать, и сможет вновь поехать на Цейлон, чтобы закончить натурные съемки. По мнению конкурента Гринсона в области психоанализа звезд, Мартина Гротьяна, Гринсон даже прописал электрошок. Вивиан не смогла продолжить съемки; ей пришлось отправиться в Англию, где ее поместили в буйное отделение одной больницы в Суррее.

«Я никогда этого не забуду, — утверждала она впоследствии. — Больные блуждали повсюду. Я подумала, что нахожусь в приюте для умалишенных». С тех пор она настолько боялась попасть в сумасшедший дом, что твердо решила — ноги ее не будет ни в больнице, ни в клинике.

Вернувшись в Лос-Анджелес несколько месяцев спустя, Вивьен Ли вновь поселилась в своем доме на Бель-Эр. Как-то вечером она пригласила своего психоаналитика на званый ужин. Гринсон явился вовремя, в смокинге, но хозяйка дома не спешила представить его своим высокопоставленным гостям. «Немедленно наденьте сари… в семь тридцать придут еще семьдесят человек. Я устроила праздник в вашу честь». В просторной гостиной актрисы были только они двое.

Однажды летним вечером, вернувшись домой усталым и разочарованным, он признался жене, насколько его поразило сходство ситуаций, в которых оказались Вивиан и Мэрилин. Когда он принял их впервые, обе актрисы переживали нервный срыв во время съемок фильма, партнер в котором также был их любовником. Насчет Мэрилин он повторил студии «Фокс» то же самое, что говорил студии «Парамаунт» о Вивьен: она вновь приступит к работе через неделю. Однако ни ту, ни другую он не вылечил.

— Но ведь Мэрилин не сумасшедшая, — спросил он Хильди. — Правда?

— Не сумасшедшая. И ты тоже. Но сойти с ума для вас вполне возможно.

— Друг по другу?

— Нет, друг из-за друга.

Во время съемок «Неприкаянных» Кларк Гейбл увидел Мэрилин плачущей в фургоне-ранчо, который служил им гримеркой. Сцена из фильма, в которой Розлин не давала троим мужчинам убить мустанга, чтобы продать его на живодерню, совершенно ее сломала. Эта сцена заканчивалась очень жестоким кадром. Мэрилин на фоне неба, с телом, перерезанным надвое линией горизонта, оборачивается к Кларку Гейблу и кричит: «Я тебя ненавижу!» Страдала не лошадь, а она сама. Она страдала физически, она больше не могла притворяться, что это только кино, всего лишь кадры. Снимали один дубль за другим; раньше это ей нравилось, но теперь каждый кадр превращался в пытку; с нее словно снимали кожу по кускам. К тому же каждый раз, когда операторы кричали ей, чтобы она подняла глаза на объективы или повернула голову, так чтобы лицо было в тени, она чувствовала себя лошадью, которую укрощают голосом, прикручивают лассо, чтобы она не вырвалась, так что наконец она превращается просто в кусок плоти, парализованный страхом и ненавистью.

— Птичка моя, — говорил ей Гейбл. — Мы все уйдем когда-нибудь, есть тому причина или нет. Умирать — так же естественно, как жить. Люди, которые боятся умереть — это люди, которым слишком страшно жить, я всегда это видел. Значит, единственное, что остается, — просто не думать об этом.

Один и тот же вопрос мучил всех: придет ли Мэрилин сегодня на работу? Последний фильм измотал ее; любовных разочарований становилось все больше. Ее роман с Ивом Монтаном был окончен. Миллер, который написал новеллу, легшую в основу сценария, в Неваде, когда ожидал вынесения решения о своем первом разводе, теперь жил там же, и его брак с Мэрилин потерпел крах. Ему было больно видеть, как Мэрилин в первых сценах фильма приходит в суд, чтобы подать на развод, — для него это были словно картины тяжелого сна, от которого удалось пробудиться. Но несмотря на напряженность отношений, Мэрилин часто искала помощи именно у Миллера.

Чтобы подбодрить ее, на съемки вызвали Ли Страсберга, который появился в пустыне, одетый как ковбой: в клетчатой рубашке, кожаных штанах, остроносых сапогах с брелоками. Видя в этом костюме Страсберга, который всегда одевался, как марксистский проповедник, Мэрилин смеялась до слез. Страсбергу не удалось отговорить ее от ежедневного приема двадцати доз нембутала, действие которого она ускоряла, протыкая каждую капсулу булавкой.

В субботу, 20 августа, накануне премьеры «Давай займемся любовью» в кинотеатре «Крест», в Рено, на которую были приглашены Ив Монтан и Симона Синьоре, Мэрилин пропала. Днем загорелась сьерра, по небу поплыли клубы черного дыма. Напрасно с самолетов пытались распылять специальные составы, чтобы остановить распространение пожара. Линии электрической сети сгорели, Рено погрузился во тьму. Премьеру отменили. На террасе пустынного отеля «Мейпс», освещенной лишь белой неоновой вывеской, работающей от генератора, Мэрилин пила шампанское с кинотехниками, глядя на далекие огни пожара в ночи.