Светлана Петрова - Рассказы

Блестяще окончив университет, Игорь двинулся наконец по стопам предков. У отца были авторитет, кандидатская диссертация в одной из областей гражданского права, давно и тщательно сформированный круг профессиональных знакомств, заботливо выстроенная популярность, подкрепленная простыми и верными приемами.

Проходя студенческую практику в районной юридической консультации, сын имел возможность наблюдать, как пришедшему по совету друзей клиенту отец выразительно глядел прямо в глаза, словно напоминая: “Мы ведь уже союзники, следует это закрепить, чтобы я был уверен в вашей благодарности”. Посетитель, единственная надежда которого — хороший адвокат, а этот, как ему говорили, именно такой, открытого натиска не выдерживал и раскошеливался мимо кассы, авансом, на мелкие расходы, подсознательно понимая, что это только начало, а конца не видать, но какой у него, бедолаги, выход? Отец даже выработал особый жест, которым брал суетливо подаваемые деньги, — собранными лодочкой пальцами, сверху вниз — и купюры исчезали у него в кармане, будто растворялись в воздухе. До следующей встречи, а следовательно, до следующей хрусткой порции, отец терял к клиенту интерес.

Нужно отдать ему должное, тяжбы он в подавляющем большинстве действительно выигрывал, причем не только за счет прекрасно устроенной головы и накопленного опыта. Он знал всех судей кассационных судов, а они знали его, и не понаслышке: при удачном завершении процесса им перепадала от счастливых истцов или ответчиков вроде и не взятка, а так, благодарность, однако увесистая, заранее обговоренной величины. Схема была сложной — через третьи, абсолютно верные, руки, чтоб не засветиться, — но работала, как часы. Поэтому, если дело и проигрывалось в первой инстанции, то отменялось в городском или областном суде со стандартной формулировкой “не все обстоятельства исследованы с должной глубиной”. На худой конец, в порядке надзора сочинялась жалоба в Прокуратуру, затем в Верховный суд, там тоже фамилии известных адвокатов были на слуху и в канцеляриях работали свои люди. На крайний случай оставался протест в Президиум. Гражданские разбирательства тянулись годами, а деньжата капали и капали, а популярность росла и росла.

Но настали новые времена, и сын склонил отца открыть частную юридическую контору. Игорь уже не опускался до получения левых авансов. Роскошный антураж приемной и богатый послужной список владельца позволяли установить твердую

таксу — 200 у.е. в час и хороший процент с выигранных дел, клиенты — только платежеспособные, главным образом процветающие компании и преуспевающие граждане. За символическое вознаграждение Игорь брался защищать лишь людей с громкими именами, чтобы привлечь внимание к своему бизнесу и к собственной персоне.

Все его стремления были направлены на завоевание успеха, богатства, права жить по законам сильного, а точнее — без закона, по примеру любимого государства. Оно тоже опиралось не на любовь и добро, а на силу и зло. Шла неравная борьба, в которой Игорь был на стороне силы, однако большого восторга от этого не испытывал. Где-то глубоко, скажем прямо — очень глубоко, копошилась в нем неприязнь к подлецам, которых, как правило, и приходилось выгораживать. К сожалению, у порядочных людей деньги отсутствовали, а заниматься юриспруденцией бесплатно — все равно что играть в преферанс на поцелуи.

Лишь однажды последовал минутному порыву и тайно пожертвовал весь гонорар ответчику, обделенному по суду с его же, Игоря, помощью. Не потому, что пожалел невиновного, победило почти бессознательное стремление вырваться из-под диктата обстоятельств. На том дело и кончилось.

Жизнь модного столичного адвоката была полна до краев. Тщательно подобранный штат крепких юристов, громко именуемых партнерами, выполнял львиную долю заказов, себе патрон оставлял самые выигрышные и малообъемные дела. Уже не отца, рано ушедшего из жизни, а его самого знали по имени и в лицо, приглашали на официальные приемы, снимали на телевидении. О вояжах за границу, тусовках в модных ночных клубах и дорогих ресторанах с попсовой богемой — и говорить нечего. В его кругу так жили большинство, а если кто и маялся дурью особости, то втайне от конкурентов.

Он имел практически все, что возможно иметь, но с некоторых пор перестал получать от этого удовольствие. Желать больше нечего, не маячит впереди глупый, всеми осмеянный идеал, к которому бесконтрольно стремится совсем даже не тело, а малопонятная, может, и вовсе не существующая душа, нет будущего, которого он не знал, но в которое бы верил.