Джеймс Джонс - Отсюда и в вечность

Просмотрев документы, Холмс спросил:

— Полагаю, что здесь все в порядке, сержант?

— Если документы готовлю я, сэр, то они всегда в полном порядке, — произнес Уорден с нескрываемым возмущением.

— Хорошо, хорошо, сержант, — остановил его Холмс епископским жестом руки. — Я знаю, что вы отличный старшина. Просто я хотел убедиться, что здесь нет опечаток.

— Но ведь это я печатал, — заносчиво повторил Уорден.

— Да, да, конечно, — улыбнулся ему Холмс, — но ваша голова забита отчетами Левы и разными снабженческими делами. Если бы вы отбросили эти хлопоты о питании и снабжении и не наваливали бы на себя чужих обязанностей, то дела у нас в роте пошли бы намного лучше.

— Но кто-то должен заботиться и об этом, сэр, — язвительно сказал Уорден.

— Ну ладно, ладно, — засмеялся Холмс. — Вы просто берете на себя лишние хлопоты и заботы. Да, а как там этот новый солдат Прюитт? Справляется он со своими обязанностями?

— Вполне удовлетворительно. Этот парень — хороший солдат, сэр.

— Я и сам знаю, что хороший, и рассчитываю на него. Мне еще не приходилось встречать солдат, которые с таким удовольствием выполняли бы строевые обязанности рядового. Думаю, что летом он примет участие в ротных соревнованиях по боксу. Как говорится в старой поговорке: в армии и льва приручат.

— Мне кажется, вы ошибаетесь, — возразил Уорден. — По-моему, вам вряд ли удастся заманить его на ринг.

— Подождите, пусть только пройдет сезон дождей, тогда увидим. Этим летом нам предстоит много потрудиться в поле. — Многозначительно подмигнув Уордену, Холмс взял свою потемневшую от влаги шляпу. Он был совершенно уверен, что добьется своего, потому что Прюитта включили в планы спортивной кампании. Как Прюитт может отказаться выйти на ринг, если он, Холмс, включил его в эти планы?

Наблюдая, как Холмс пересекает пустынный с огромными лужами двор, Уорден неожиданно понял, почему он так ненавидит своего командира. Он ненавидел его потому, что постоянно испытывал какое-то чувство страха перед ним. Это чувство внушали Уордену не физические или умственные способности Холмса, а нечто иное, неосязаемое, к чему этот человек постоянно стремился. При благоприятных обстоятельствах Холмс мог стать генералом. Чтобы стать настоящим генералом, надо обладать определенными качествами, и у Дайнэмайта они были. Настоящий генерал должен мыслить по-особому, должен воспринимать солдат как некую массу, в виде занумерованных пехотных, артиллерийских и минометных частей, которые можно переставлять, как фигуры на шахматной доске. Настоящий генерал должен воспринимать солдат как нечто абстрактное, как значки и символы, которые они ставят на картах. Настоящий генерал должен быть таким, как Першинг, который, заботясь о моральном облике своих солдат и оберегая душевный покой их матерей, пытался запретить солдатам посещение публичных домов, но зато как он ими гордился, когда они умирали в бою!

Сквозь открытое окно со двора донесся топот ног, шлепанье ботинок по лужам, звонкие голоса солдат роты, спешивших в столовую. Залетевший в окно прохладный ветерок заставил Уордена накинуть на плечи висевшую на спинке стула полевую накидку. Он выглянул в окно и сразу же почувствовал, что гнев и досада, вызванные размышлениями о Холмсе, почему-то растворились, сменившись чувством необъяснимой беспричинной меланхолии.

Во второй половине дня небо чуть-чуть прояснилось, дождь прекратился, видимо, для того, чтобы, собравшись с силами, снова обрушиться на землю. Когда Холмс появился во дворе казармы, горизонт уже заволокло тяжелыми грозовыми тучами. Холмс был в штатском костюме из мягкого коричневого твида, на руке висел элегантный плащ. Он пришел в казарму, чтобы сказать Уордену, что уезжает в город с полковником Делбертом и сегодня уже не вернется.

Уорден понял, что это и есть тот самый случай, которого он так ждал. Дело состояло не просто в том, что ему нужна была женщина. Найти женщину не составляло труда — в городе их сколько хочешь. Ему нужна была Карен Холмс.

Сначала Уордена забавляла мысль о ней. До этого он всегда держался подальше от жен военнослужащих.

Несмотря на это, Уорден принял твердое решение. Это надо было сделать не из мести, а просто так, чтобы заявить о себе, о своем «я», возвратить себе это «я», которое Холмс да и другие отнимали у него. Уорден неожиданно ясно представил себе, что человек, который всю свою жизнь работал, как другие и рядом с другими, может покончить жизнь самоубийством просто ради того, чтобы о нем узнали, глупо убьет себя только потому, что это единственный способ проявить свое «я», напомнить всем о своем существовании.