Сквозь открытую дверь донеслись возмущенные слова Андерсона:
— А какого же черта? Лучший горнист в полку!
— Да, но он… — возразил Кларк. Остальных слов нельзя было разобрать — оба уже вышли за дверь.
Прюитт положил карты и бросил сигарету на пол. Он догнал их уже на лестнице.
— Подите-ка сюда, — сказал он.
Голова Андерсона — ног его он не видел — повернулась и застыла в оцепенении, как подвешенный шар. Угрожающая настойчивость в голосе Прюитта заставила его повернуть назад, прежде чем он решил, что ему делать. Не имея выбора, Кларк неохотно последовал а а ним.
Прюитт сразу перешел к сути дела.
— Я вовсе не собираюсь занимать ваши места, — сказал он тихим, ровным голосом. — Если бы я хотел играть на горне, я бы остался там, где был. Даю слово, я не перешёл бы сюда и не стал бы отнимать у вас работу.
— Конечно, — мрачно проворчал Андерсон, переступая с ноги на ногу и не глядя Прюитту в глаза. — Ты так хорошо играешь, что можешь получить мою работу в любой момент, как только захочешь.
— Я это знаю, — сказал Прюитт. Глаза его заблестели от нахлынувшего негодования. — Но я никогда никому не перебегаю дороги. Я так не поступаю, понял? Если бы мне нужна была эта проклятая работа, я не стал бы действовать у тебя за спиной.
— О’кей, — миролюбиво сказал Андерсон. — О’кей, Прю. Успокойся.
— Не называй меня Прю.
Кларк молча стоял рядом, смущенно улыбаясь, переводя взгляд широко открытых глаз с одного на другого, как свидетель аварии, который видит, как человек истекает кровью, но не знает, как поступить, так как боится, что сделает не то, что нужно.
Прюитт хотел сказать, что Холмс предлагал ему эту должность и что он отказался, но что-то во взгляде Андерсона заставило его промолчать.
— Никому не нравится быть просто строевым, и никогда не знаешь, как поступишь в следующую минуту, — нерешительно сказал Андерсон. — Я знаю, что нас и сравнивать нельзя. Ты мог бы легко попасть на мое место, но это было бы нечестно, — Андерсон умолк с таким видом, как будто не все сказал.
— Я не хочу, чтобы ты мучился из-за этого, — сказал Прю. — Можешь быть спокоен, этого не случится.
— Ну что ж… спасибо, Прю, — выдавил из себя Андерсон. — Я не хочу, чтобы ты обо мне думал, что я… я хочу сказать, я не…
— Пошел к черту, — сказал Прюитт. — И не называй меня Прю. Я для тебя Прюитт.
Прю повернулся на каблуках и пошел обратно в спальню. Он поднял лежащую на цементном полу сигарету, которая еще не успела потухнуть, глубоко затянулся и прислушался к шагам на лестнице. Его охватила такая обида, что он схватил несколько карт, разорвал их и швырнул на кровать. Этого ему показалось мало. Он собрал всю оставшуюся колоду и стал методично рвать пополам карты, одну за другой. Все равно они теперь уже никуда не годились. «Хорошенькое начало, ничего но скажешь, — подумал он. — Как будто я собираюсь отнимать у них их вонючую работу».
Он вытащил из кармана мундштук от горна, сел на койку, как бы взвесил его в руке и погладил кольцо большим пальцем. Это был великолепный мундштук, несомненно. Прю никогда не приобретал более ценной вещи за тридцать долларов.
Ему очень хотелось, чтобы поскорее пришла суббота, он смог бы выбраться из этой крысиной норы и уехать в Халейву к Виолетте. Многие ребята хвастаются тем, что у них одна женщина здесь, другая там. Но очень немногие из них действительно имеют хотя бы одну. Они все об этом говорят, пытаясь убедить других и самих себя в том, что имеют роскошных женщин, а на самом деле идут в «Новый Конгресс» или в другой публичный дом и берут там проституток за три доллара. Прю сознавал, что ему крупно повезло, раз у него была Виолетта.
По пути в гарнизонную лавку Кларк несколько раз искоса взглядывал на Андерсона и пытался заговорить с ним.
— Не нужно было так разговаривать с ним, Анди, — выпалил он наконец. — Он хороший парень. Ты же убедился: он хороший парень.
— А то я сам не знаю об этом, черт возьми! — взорвался Анди. — Заткнись ты ради бога. Я знаю, что он хороший парень.
— Ладно, — сказал Кларк. — Идем, а то опоздаем на обед.
— Черт с ним! — раздраженно ответил Анди.
Когда раздался сигнал к обеду, Прюитт спустился вниз и влился в общий поток солдат, направлявшихся к столовой.
С сияющими лицами, вымытыми руками и забрызганной водой рабочей одеждой, они так и просились на плакаты, призывающие юношей вступать в армию. Только присмотревшись к ним внимательнее, можно было заметить черную грязную полосу у них на запястьях пли полосу грязи, которая шла от висков за уши к шее. Они шумели, шутили, толкались. Но все это не касалось Прю, он в этом не участвовал.
Читать дальше