Джеймс Джонс - Отсюда и в вечность

Были такие моменты, когда становилось очень трудно сдерживаться и молчать, но Прюитт все время помнил, что это же он сам, а не Анджелло или Мэллой, захотел попасть во второй барак.

Карцер находился в конце правого крыла Т-образного коридора, неподалеку от «ямы». Здесь было всего четыре камеры. В каждой из них имелись кровать из металлических труб и банка, служившая парашей. Три раза в день заключенным приносили хлеб и воду в металлической кружке.

Именно карцера больше всего боялся Прюитт, потому что, как и Анджелло, он не умел действовать по методу Мэллоя. Тяжесть одиночества почувствовал сразу же, как только караульные удалились из камеры. Воцарившаяся тишина тяжелым камнем навалилась на него. Он мог слышать только, как колотилось сердце, как тяжело вздымалась грудь при вдохе. Раньше Прюитт не представлял себе, сколько шума создает живой человеческий организм, и теперь он был напуган.

Вечером, когда ему в первый раз принесли еду, Прюитт решил все же попытаться применить метод Мэллоя. Он решил отказаться от еды и только пить воду.

Отказ от еды не вызвал у Прюитта никаких трудностей. Позже он объяснял это тем, что очень устал и ему было все равно что делать. Правда, сначала ему никак не удавалось отогнать ненужные мысли, но в конце концов он с этим справился. Последняя мысль, которую Прюитт отогнал, была мысль о том, как легко ему удалось воспользоваться методом Мэллоя и как странно, что этого не мог сделать Анджелло. В следующую минуту Прюитт впал в забытье.

Несколько минут спустя кто-то открыл дверь карцера и потряс Прюитта за плечо. Он очнулся. Открыв глаза, Прюитт увидел перед собой сержанта Джадсона.

— Привет, Фэтсо, — улыбнулся он.

За спиной Фэтсо кто-то кашлянул. Фэтсо сильно ударил ладонью по лицу Прюитта.

— Упрямец, — резко сказал он. — Еще один упрямец. А как тебе поправится пробыть здесь еще три дня?

Прюитт усмехнулся.

— Можно и еще три дня. Ведь прошли, кажется, всего одни сутки? Мне снился такой приятный сон…

— Упрямый болван! — сказал Фэтсо и снова дал Прюитту сильную пощечину. — Вставай, хватит валяться!

Когда Прюитта вывели из карцера, он увидел у двери девять кусочков хлеба и понял, что трое суток уже истекли.

— Запомни, упрямый болван, — сказал шедший рядом с Прюиттом Фэтсо, — я видел и не таких, как ты. Не думай, что голодовка сокращает срок пребывания в карцере. Все равно будешь сидеть столько, сколько заслужил. Ты отсидел трое суток, — подчеркнул Фэтсо, — да еще три часа лишних, потому что я был занят и не мог прийти за тобой. Будь моя воля, ты сейчас снова отправился бы на трое суток. А голодовкой нас не испугаешь. Нам этот прием известен.

Прюитта поставили у стены в «яме» и бросили к его ногам одежду (в карцере заключенные содержались нагишом). Одеваясь, Прюитт впервые заметил, что рядом с Фэтсо стоит Хэнсон. «Видимо, это он тогда кашлянул за спиной Фэтсо в карцере», — подумал Прюитт. Хэнсон улыбался ему, и в этой улыбке сквозило одобрение его, Прюитта, действий. Несколько минут спустя, когда Прюитта втолкнули во второй барак, ему горделиво улыбнулся Анджелло. Оба они были довольны, что операция выполнена отлично.

Вещи Прюитта были уже перенесены во второй барак и уложены, как полагалось. Даже койка была накрыта. Здесь собрались люди не только упрямые, но и гордые. Они гордились своим пребыванием во втором бараке и так же ревниво берегли свою честь, как берегут ее члены масонской ложи. Появление в бараке новичка каждый раз для них было торжественным случаем, свидетельством очередной победы в борьбе с тюремными властями. Они сделали для Прюитта все, что могли.

Анджелло присел на пары рядом с Прюиттом и поздравил его с успешным выполнением операции. Затем к койке Прюитта потянулись остальные заключенные и с интересом слушали его рассказ о том, как он провел трое суток в карцере. Последним к Прюитту подошел высокий с проницательным взглядом человек, до этого спокойно сидевший на нарах неподалеку и внимательно прислушивавшийся к рассказу Прюитта.

Прюитт лежал па нарах, закутавшись в одеяло, и с радостью принимал поздравления от товарищей по бараку. Он был страшно доволен тем, что сумел перенести истязания в карцере и теперь мог считать себя равным с Анджелло и остальными заключенными в этом бараке.

В паузах между поздравлениями Анджелло успел рассказать Прюитту о том, что произошло с Блюмом. В тюрьме об этом стало известно к вечеру того же дня, когда это случилось, спустя шесть часов, после того как Прюитта отправили в карцер. Всех подробностей тогда еще не знали, но очень скоро Бэрри сумел через конвоиров выведать обо всем, что произошло в гарнизоне.