Элис Уокер - Цвет пурпурный

У фермера была горячо любимая жена и маленькая дочка двух лет от роду. Жена была беременна другим ребенком. Когда соседи принесли тело ее мужа домой, изувеченное и обожженное, это зрелище чуть не убило ее. У нее наступили роды, и родилась вторая девочка. Хотя сама вдова оправилась после случившегося, ум ее повредился. Она продолжала накрывать на стол для мужа и все время говорила о том, какие у них с мужем планы на будущее. Соседи все больше сторонились ее, хотя и не со зла, просто ее безудержные фантазии становились все более немыслимыми для них, цветных людей, и еще отчасти потому, что ее привязанность к прошлому была такой безумной. Между тем она была красива и по-прежнему владела землей, на которой некому было работать, поскольку сама она не умела, и, кроме того, она ждала, что муж вот-вот придет домой к обеду, а потом сам отправится в поле. У них кончилась еда, и они бы голодали, если бы не помогали соседи.

Вторая девочка была еще младенцем, когда в городке появился незнакомец, который начал осыпать вдову с детьми знаками внимания, и скоро они были женаты. Почти тут же она забеременела в третий раз, хотя душевное ее здоровье не улучшилось. С тех пор она беременела каждый год, становилась все слабее телом и разумом, пока, через много лет после брака с этим незнакомцем, она не умерла.

За два года до смерти у нее родилась девочка, которую она не могла оставить себе по причине болезни, а через год мальчик. Детей звали Оливия и Адам.

Вот рассказ Самуила, можно сказать, слово в слово.

Незнакомец, женившийся на вдове, был приятелем Самуила еще до того, как он обрел Иисуса Христа. Когда этот мужчина появился у Самуила сначала с Оливией, а потом с Адамом, Самуил почувствовал, что он не только не может отказаться от детей, но что Бог ответил на их с Коринной молитвы и послал им долгожданных детей.

Он не рассказал Коринне ни о незнакомце, ни о их «матери», так как хотел, чтобы ничто не омрачало ее счастья.

Но вдруг, как гром среди ясного неба, появилась я. Он вспомнил, что его бывший приятель всегда был гулякой, и быстро понял, что к чему. Поэтому он принял меня без лишних расспросов. Что меня, сказать по правде, всегда озадачивало, но я относила это за счет христианского милосердия. Коринна раз спросила меня, не убежала ли я из дому. Я объяснила ей, что у нас большая семья, мы бедные, и я уже не маленькая, так что мне пора самой зарабатывать на жизнь.

К концу Самуилова рассказа блузка моя была мокрой от слез. В тот момент я была не в состоянии сказать ему правду. Но тебе я могу сказать все. И я молю Бога, чтобы до тебя дошло это письмо, хотя бы одно из всех.

Папаша не наш папа!

Искренне преданная тебе сестра Нетти.

Шик говарит, Ну все, хватит. Собирай барахло. Ты едеш со мной в Теннеси.

У меня голова кругом.

Папу линчевали. Мама сошла с ума. Младшие братья и сестры мне не родные. Папаша не мой папа.

Ты што, спиш?

В первый раз в жизни мне захотелося свидеться с папашей. Мы с Шик напялили одинакие новенькие синие брючки цвятами и широкущие праздничные шляпы, тоже одинакие, только у ей в шляпе роза красная, а у меня желтая, залезли в паккард и покатили. Нонче по всему округу мощеные дороги, и нестись по им двадцать миль в час оченно приятно.

Как я из дому-то съехала, я только один раз папашу видела. Загружали мы как-то с Мистером __ телегу у магазина с кормами, и тут папаша с Мей Элен. У Мей Элен чулок сползши, и она остановилася подтянуть его. Нагнулася и узел у коленки завязывает, а он стоит и тросточкою по камешкам на дороге постукивает. Кажется, так щас и огреет ее своей тростью.

Мистер __ как их увидел, весь сделался любезный, и к ним пошел руку вперед выставивши, а я мешки в телегу гружу и рассматриваю печати на их. Вот уж не думалось мне тогда, что захочу его увидеть.

Ну так вот, день был ясный, весенний, вроде с утреца прохладный, как бывает на Пасху, да только мы с шоссе на проселок свярнули, видим, вокруг-то все уже зеленое, хотя почва местами еще не шибко прогрелася. На папашиной земли хоть щас сей. Вдоль дороги цветы полевые, лилии, жонкилии, нарциссы всякие, и птицы, как с ума посходивши, заливаются на все голоса и порхают по изгородям, желтыми цветочками увитым, с запахом как у виргинского вьюнка. Такое тут все непохожее на места, по каким мы до тово с Шик ехали, инда мы с ей примолкли. Может, энто я глупости говорю, Нетги, да только показалось мне в тот миг, што даже солнце застыло у нас над головами.