Максим Михайлов - Плач серого неба

Я вернул отрубленную голову в исходное положение. И вдруг замер. Откатил бесформенный комок в сторону, протянул карандаш и поскреб обрубок шеи. Вгляделся. И дрожащей рукой потянулся к блокноту.

"Особо следует отметить, что шейная позвоночная кость очень напоминает…"

— Камень, не так ли?

Сердце метнулось из стороны в сторону, а голову на миг сжали раскаленные тиски, и я испугался, не случится ли удар. Обошлось. Из-под полуспущенных век, я настороженно уставился на низенького доктора Ольта. Тот, в свой черед, глядел мне через руку в блокнот и с некоторым смущением улыбался.

— Да полноте, Брокк, стоит ли пугаться?

— Я… — пришлось проглотить вставший в горле ком, — прошу прощения, доктор. Нервы. Сотрясение, опять же — кривая улыбка выбилась на губы, словно упорный городской цветок сквозь мостовую. — Но вы так тихо подошли, я просто не ожидал…

— Позвольте, это мне в пору просить прощения за чрезмерное любопытство. Вы были крайне увлечены процессом, а дверь оставили открытой. Я и зашел. Право, и в мыслях не имел вас пугать. — Слова скрывались за пеленой мерзлых выдохов, и я никак не мог понять, что ему нужно.

— Все… в порядке, — дыхание не торопилось успокаиваться.

— Ну же, мастер, это даже смешно, право слово, — нахмурившись в противовес себе, половинчик потащил меня из комнаты, прихватив заодно блокнот.

Выйдя из подвала, я первым делом стащил перчатки. Бросил их в пакет, присовокупил испоганенный карандаш, завернул все поплотнее. Шумно выдохнул. И, продолжая утихомиривать дрожь в руках, опустился на ближайший диван. Ольт хозяйским жестом, хотя и двумя руками, подтащил ближе удобное кресло и уселся напротив.

— Вас удивило то, что кость убитого напоминала камень? Я удивлю вас еще больше, — маленький доктор улыбался. — Это и есть камень. Ну как, удивлены?

— Слегка. Простите, доктор, я, наверное, стал как-то глуховат к сюрпризам.

— Хо. Речь в норме, а значит, скоро будете в порядке. Так вот, Брокк. За последнюю пару лет я неоднократно обследовал Тронутых. И несколько раз изменения в их организме выходили за рамки простых органических мутаций. На моей памяти было шесть таких случаев, этот, получается, уже седьмой. Самое любопытное, что подобным изменениям подвержены только Тронутые, а физиология Вторичных народов по-прежнему крепка. Что, признаться, изрядно меня успокаивает, но не обо мне речь. Сначала мне казалось, что Хаос просто усиливает в этих беднягах стихию, к которой они предрасположены, но этот субъект, по слухам, владел магией Воды. Однако, господин Хидейк, которого несчастный избрал целью своих недостойных намерений, — отмечен именно Землей! Что это? Совпадение? Или некий врожденный механизм адаптации к изменяющимся условиям? О, с каким удовольствием я побеседовал бы с покойным, явись мне вдруг такая возможность. Какие стены можно было бы сломать, какие просторы для науки открыть… Но увы. Брокк, скажите честно, вы ведь не перевариваете Тронутых?

— Честно, доктор. Скажем так, я испытываю к ним сильную неприязнь. Они… вызывают во мне чувство… Не знаю даже. Какой-то вины, что ли. Хотя это не совсем так.

— Комплекс чрезмерной полноценности, — доктор внезапно подмигнул. — Ощущение вины за то, что ты сильнее, лучше, правильнее. Встречается сплошь и рядом. Вам кажется, что они достойны жалости?

— Безусловно.

— А вы не пробовали взглянуть под другим углом, детектив?

Я не стал спрашивать, откуда он знает о моей профессии. Какая, в конце концов, разница? Хидейк ли сказал, слуги разболтали, или когда-то видел объявление в газете. Гораздо интереснее было другое.

— Зачем вы мне все это говорите, доктор?

— Понимаете ли, когда я зашел в холодную и увидел ваши ужимки при каждом взгляде на труп, то решил, что вас пугает вовсе не мертвое тело. Ведь я прав? — Я кивнул, хотя того и не требовалось, — и это позволило мне считать, что у вас серьезная проблема. Та же, что мешает сейчас жить большинству одушевленных. Проявления Хаоса вам отвратительны, не так ли?

— А вам разве нет, доктор? — я вдруг ощутил, как в онемевший разум толчками возвращается способность удивляться, — они вас что, радуют? Не понимаю.

— Не понимаете… Знаете, детектив, я хотел бы поделиться с вами кое-какими соображениями. Рассказать, что думаю о Хаосе. Вот подумайте, скажем, о таком: если Хаос уже проник в мир, то есть ли польза с ним бороться? Не вернее ли будет использовать его в своих целях — ведь для этого, заметьте, уже не надо долбить трещину в мироздании. Нам с лихвой хватит и того, что осталось после Раскола, — лицо половинчика порозовело от прилива вдохновения, голос наполнился жаром. — Что вы кривитесь? Не пора ли перестать глядеть на мир в узкую трубу? Почему бы не взглянуть на Тронутых не как на уродов и отбросы мира, но как на новую ступень его развития? Смотрите, — доктор определенно вошел во вкус, — возьмем хотя бы это тело. Вы ведь осматривали его внимательно! А теперь представьте, что мог бы сделать медик, умей он превращать кости в камень или наоборот. Кому были бы нужны громоздкие протезы?