Максим Михайлов - Плач серого неба

Откуда-то вынырнул цвергольд. Что-то свистнуло у виска, всколыхнуло пару волосков, и легкое движение воздуха внезапно вернула меня в реальность, где темный комок долетел до огненного провала и повис, зацепившись за кривую иглу клыка.

Когда я вспоминаю эту историю, кажется, что стоит захотеть — и она тотчас возродится в мельчайших подробностях. Однако всякий раз, стоит памяти добраться до мгновений, что последовали за броском Карла, она спотыкается и перепрыгивает несколько ступеней. Стремительно проносится мимо огненное облако в пасти схватившей меня образины, огонь, грызущий кольца исполинского жирного тела, и… дальше все растворяется во мгле забытья. Наверное, я тогда просто потерял сознание.

На щеку что-то капнуло. И снова. Открывать глаза ужасно не хотелось, но память не позволила расслабиться. За слипшимися ресницами оказалась мутная серо-фиолетовая пелена, в которой нетрудно было узнать родное небо Вимсберга, измазанное тучами и сочащееся редким, противным дождем. В правом ухе мерзко звенело, и когда отправленный на разведку палец вернулся красным, я ничуть не удивился. Рев горящего чудовища все еще отдавался эхом в дальних уголках души.

— Оклемался? Будем Артамаля искать, или как? — Голос резкий, пронзительный. Карл, наверное. Ну точно — цвергольд, небрежно скрестив ноги, сидел рядышком на грязной мостовой.

— Сейчас… Мне бы полежать… еще немного, — слова царапали пересохшее горло, словно маленькие камешки.

— Ну, полежи, — беспечно протянул карлик и невидящим взглядом уставился на пожар. Останки церкви Жосара Виллебруннера полыхали в сотне метров от нас, и редкие капли дождя пугливо обходили огонь стороной. Пламя оказалось таким ярким, что глаза моментально заболели. Откуда-то издалека раздавались голоса одушевленных.

— Не будут ли мужчины так любезны, — сухо промолвила невидимая мне орчанка, — поднять задницы с мостовой и убраться отсюда подобру-поздорову? Ни в коей мере не желаю разрушать вашу идиллию, но скоро здесь будет очень много народу. Вы ведь не забыли, что горит церковь? А кроме того, Альбинос…

— Мать его, — прохрипел я, — Карл, ищи извозчика…

— Здесь, в Рыбацком квартале?

— Да чтоб его…

— Не дрейфь, детектив. Что-нибудь сообразим. Глотни пока, — и он протянул мне возникшую, казалось, из пустоты грязную склянку.

— Вот уж спасибо, — я отпихнул подношение и огляделся. А далеко же меня утащили сумасшедший алхимик и его подруга. Но как ни крути, придется снова воспользоваться их услугами.

— Карл, Ларра, помогите подняться. Чем ты кинул в… это? — из памяти на мгновение высунулась бесформенная гора плоти, и меня сотрясла сильнейшая дрожь. Мощное плечо уперлось мне куда-то в бок, поднимая на ноги. Орчанка на мою просьбу не обратила внимания.

— Подушечкой, — ухмыльнулся Карл.

— Чем?!

— Подушечкой. У Ларры одолжил. — Он дернул головой в сторону нашей суровой попутчицы. — Колечко дернешь — и… В общем, пошли.

— Куда?

— В гараж.

— А зачем нам?..

— Ох, и короткая у вас, людей, память… Жизнь короткая, память короткая… Неужто все короткое? Ну же! Угадай!

Я вспомнил и угадал. И снова тело скрутила дрожь. Но алхимик был прав — другого выхода не было.

— Да не боись, детектив, я ж тогда ещё, при тебе, подкрутил, что надо. Авось, на гору взбираться не придется…

Так, четверть оборота спустя, экспериментальный паромобиль Карла с рычанием, треском и бульканьем нещадно давил стальными колесами булыжную мостовую, подпрыгивая на каждой кочке.

Желудок все же преподнес сюрприз. Хорошо еще, что я успел свеситься за борт.

Я пребывал в полной уверенности, что грешники, которые мучаются во чреве Хаоса за нежное отношение к собственным страстям, чувствуют себя немногим лучше моего. Когда карлово чудовище рванулось вперед, я моментально растворился в едкой смеси механического лязга, кислых запахов и влажного шипения. Дорожные ухабы, безвредные для стальных колес, отыгрывались на моем заду без оглядки на мягкость сиденья.

— Полегче! — проорал я водителю, но цвергольд не услышал. Яростно шаря свободной рукой в бороде, он пытался застегнуть ремень уродливого кожаного шлема-капюшона, который частично спускался на лицо и плавно переходил в круглые прозрачные очки.

— Карл! — и без того нездоровое горло засаднило, — сбавь ход! — Я захлопал его по плечу, но понят был в корне неправильно. Тронутый разобрался с застежками, закивал и, не глядя, протянул второй шлем. Я растерянно принял, а карлик, едва освободилась рука, с головой ушел в управление машиной. Резко дернул толстый рычаг, повернул три из четырех вентилей на приборной панели, и сзади зашипело так, что я моментально натянул шлем, юркнув под защиту плотных наушников.