Шерли Грау - Кондор улетает

Проснувшись, они сразу поняли, что Старик давно не спит. Они услышали его надрывный утренний кашель. Хриплые квакающие звуки разносились по всему дому.

И Роберт, несмотря даже на безопасность односпальной кровати, беспокойно заворочался. Он поспешно оделся и вышел из комнаты Анны.

А потом начал мерить шагами холл от входной двери до столовой и обратно. Взад-вперед, взад-вперед. Он чувствовал, как жестко ступают его каблуки по ковру, у точно стараясь втоптать его в паркет. Ему чудилось, что он ступает по собственным следам, что каждый шаг стирает четкий отпечаток, обращенный в противоположную сторону.

Остановившись у входной двери, он забарабанил пальцами по сетке. За верандой, за ее белыми креслами и папоротниками в цементных вазах, время от времени проезжали автомобили, потом прошел какой-то человек. Роберт смотрел на его серые брюки и не большой черный зонтик, которым он заслонялся от солнца.

Дождя не было уже давно: улица казалась пропыленной насквозь и даже листья пальм шуршали как-то по-особому сухо. Роберт прислушался к глухому перестуку их черенков. Невидимые древесные лягушки наквакивали дождь. Он давно хотел поймать древесницу живьем, но так и не поймал, хотя один раз такая лягушка свалилась на него с ветки, пощекотав его крохотными лапками с присосками.

Но не мог же он весь день простоять у входной двери, глазея на улицу. Ему полагается что-то делать, ему полагается быть занятым. Да и в любом случае он хотел выпить кофе.

В столовой Анна сказала:

— Роберт, мне пришла в голову чудесная мысль.

— Отлично. — Кофе был черный и очень горячий. Он добавил молока.

— Тебе не кажется, что отель в Порт-Белле мог бы стать чудесным домом для нас?

— Отель?

— Если убрать флигеля и эту жуткую кухню.

— Я как-то об этом не думал.

— Я понимаю, что это может показаться сентиментальным и глупым, но мне хочется, чтобы место, где я провела свой медовый месяц, принадлежало мне.

— Ну что же, — сказал он. (Нет. Только не жить там. Мне там не нравится. Слишком тихо, слишком далеко. Мне не нравятся сосны, не нравится, как они шуршат даже без ветра.) — Что же, пожалуй.

— Мы могли бы уезжать туда на лето. Этот мыс очарователен. Я теперь же спрошу у папы.

— А ты думаешь, он сейчас в настроении говорить о делах?

— Папа не допустит, чтобы этот случай хоть что-нибудь изменил. Несколько минут назад к нему прошел Ламотта.

— Отлично, — сказал Роберт. (А что еще мог он сказать?) И принялся за вторую чашку кофе.

— Как поживаешь, зятек?

Маргарет. Он совсем забыл про Маргарет. Она вихрем подлетела к столу и уселась.

— Ты скверно выглядишь, Роберт.

На ней был светло-зеленый брючный костюм, в котором она казалась девочкой, нарядившейся в мамино платье. Он очень пошел бы Кэрол Ломбард, подумал Роберт, но на толстой итальянской девчонке выглядит смешно. Анна не допустила бы такого промаха… но Анна и в брючном костюме была бы красавицей.

— Послушай, — сказал он, — еще вчера у меня был медовый месяц и никаких забот, разве что не сразу решишь, в теннис мы хотим играть или в крокет.

Она ехидно улыбнулась.

— И ты совсем-совсем не рад?

— Конечно, нет.

— Держу пари, ты подыхал с тоски. — Она ухватила крутой завиток волос, растянула во всю длину и отпустила. Он сразу вновь свернулся кольцом.

Роберт ответил сухо:

— Нам там так понравилось, что мы хотим купить этот отель.

Маргарет придушенно хихикнула.

— С тобой не соскучишься, зятек! Так вот почему Анна кинулась к папе.

— Ламотта прошел к нему еще раньше.

Маргарет подняла брови — густые, мохнатые, они почти срослись на переносице.

— Как это я не сообразила! Можно подумать, что они любовнички.

Роберт недовольно нахмурился.

— Не нравится?

— Да нет, черт подери. Болтай что хочешь.

— Ламотта ему предан. — Она покусала губу. — Это бесспорно. Преданный коннетабль… видишь, я училась в школе и уснащаю свою речь умными словечками.

— Попробуй помолчать.

— Роберт, — сказала она, — почдем посидим на веранде.

— С какой стати?

— А мы оба такие дураки, что больше нам и делать нечего.

Они сидели на веранде, и Роберт думал, что она очень похожа на Бетти. Раньше он этого не замечал, но в овале лица у них было что-то общее.

В это жаркое июньское утро, покачиваясь в качалке среди папоротников, Роберт вдруг задумался о Бетти. А что она делает днем? Он не имел ни малейшего представления. Он же виделся с ней только по ночам.