Шерли Грау - Кондор улетает

Потом он решил, что согласился из-за скрытой оскорбительности ее тона.

После этого все пошло легче. Она брала его на вечеринки к своим знакомым — туманная смесь лиц. Они кончались одна позднее другой, и, возвращаясь домой на рассвете, когда на востоке уже занималась заря, он обязательно засыпал, предоставляя ей болтать с шофером Старика.

Его светская жизнь кончилась так же внезапно, как началась. Прибыла его новая пятидесятипятифутовая крейсерская яхта, которую он заказал в прошлом году. — У него прежде были парусные лодки, но он всегда ходил на них с Энтони, темноволосым мальчиком, чье лицо было неясным отражением его собственного… нет, ему не нужны парусные лодки. Ведь на них его всегда будет ждать Энтони.

Ну а эта яхта была очень хороша — тиковая палуба (впервые после войны), изящный корпус, удобная каюта. И теперь во второй половине дня Роберт ехал в яхт-клуб и торопливо шагал по лабиринту бетонных причалов к своей красавице. Все долгие летние сумерки он сидел один позади каюты, держа в руке рюмку с виски, и смотрел, как тени медленно окутывают гавань. Когда становилось совсем темно, он возвращался домой, заходя поужинать в закусочную «Магнолия», щеголявшую белыми колоннами. Там всегда было полно студентов. Они тесно сидели у стоек, пересмеиваясь, голова к голове. Несмотря на шумный кондиционер, зал вонял луком, кухонным чадом и сладкими духами. Роберт съедал два рубленых бифштекса, заказывал шоколадный мусс и разглядывал огромные картины с белыми магнолиями, ощущая вокруг себя веселую суету юности. У него было там любимое место — крайнее у стены. Оттуда он видел всю стойку, и дверь, и кассу. Он ощущал трепет всех этих молоденьких девушек с растрепанными волосами и летними лоснящимися лицами. И металлический запах пота их спутников.

Возвращаясь к своей машине в густой летней тьме, напоенной ароматом душистых олив и мирта, он думал о том, какими юными они выглядят, какими здоровыми… Он так никогда не выглядел. Он никогда не был юным. Он был всего лишь малолетним. Когда-то… Давным-давно.

На мгновение он увидел перед собой того малолетнего старика, каким он был в детстве…

А теперь он был просто стариком. Он пережил войну. Он видел могилу своего сына. И свою мужскую смерть — без плотской страсти оставалась только огромная пустота, неприкаянность, головокружение…

Я вижу и я думаю, но я не чувствую по-настоящему. У меня есть жизнь, есть дела, есть хорошая жена, которая обо мне заботится. Люди встают, чтобы пожать мне руку. Я пользуюсь уважением. Я смотрю, как умножаются мои деньги. Я ощущаю, как под моим присмотром они растут, точно трава. Даже Старик иногда кивнет раз-другой. Я его сын. Тот, кого он искал и нашел.

Когда он был маленьким, об него спотыкались, его отшвыривали в сторону. Tais toi! Заткнись! Но это было тогда. Теперь перед ним расступаются. Он хотел этого, когда был молод, он получил это, когда стал стар… А он стар. Это так, с какой стороны ни посмотри… Его тело все еще функционировало нормально, его суставы все еще сгибались без боли, но кожа утратила свежесть и упругость. Каким бы сильным он ни был, какими бы могучими ни были его руки и плечи, это были тяжелые, узловатые мышцы зрелого возраста, а не лепное изящество юности. Его туловище стало тяжелым и прямоугольным, как ящик. Гибкость исчезла… У него вдруг возникло острое желание потрогать шелковистую молодую кожу, осязать ее между большим и указательным пальцем, ощутить ее глянцевитость. Неважно чью — мужскую или женскую…

Старик обзавелся собственным самолетом и летчиком, чтобы вместе с Робертом регулярно бывать у Анны в Порт-Белле. Старик отправлялся туда днем в четверг и возвращался в понедельник вечером. Он ввел для себя этот длительный отдых после второго легкого инсульта, немного искривившего его рот и немного парализовавшего руку. И ему нравилось в Порт-Белле, очень нравилось. Роберт же приезжал только на субботу и воскресенье, и лишь потому, что этого хотел Старик. Ему всегда было до одурения скучно, и он нетерпеливо ждал понедельника.

— Почему бы тебе не перегнать сюда яхту? — спросила Анна. — Тут же интереснее, чем на озере.

— Непременно, — сказал он. — Как только буду готов.

— Бьюсь об заклад, — сказала Маргарет, подмигивая отцу, — он еще ни разу не завел мотора. Он ее просто лелеет и холит.

— Это очень красивая яхта, — сказал Старик.

— Папа, ты всегда за него заступаешься. — Маргарет чуть погладила его щеку, улыбнулась ему в самые глаза. — Если он будет все свободное время отдавать этой яхте, то я… мне же иногда позарез нужен провожатый!.. То я из-за него снова выйду замуж.