Шерли Грау - Кондор улетает

— Так оно и получается, — сказал Роберт. — Бедняги в том доме воображали, что вдалеке от города им можно ничего не опасаться… Где ты, не имеет значения.

У меня был сын, и он погиб возле дома, когда его мать была в доме. В меня стреляли, и я жив. Он был в безопасности, и он мертв…

Но ничего этого он Норе не сказал — в тот апрельский день в Лондоне.

— Через несколько месяцев тебя отправят домой, — сказала Нора. — И ты же не собирался приглашать меня с собой, так?

— Нет, — сказал он.

— Вот видишь.

У него начинала болеть голова. Он встал, чтобы пошарить в карманах кителя — может, там отыщется аспирин или даже кодеин.

— Только одно, — сказал он. — Ты что-то слишком уверена, что я плевать хочу на ребенка.

Он отыскал трубочку кодеина, проглотил крохотный белый шарик и запил его пивом. Когда она ничего не ответила, он заговорил снова:

— Нора, что, по-твоему, я буду чувствовать, бросая своего ребенка?

— Это не твой ребенок.

Он не поверил. Ему показалось, что он не расслышал.

— Ну… — сказал он. Это единственное слово повисло в воздухе так обнаженно, что он ничего к нему не добавил.

Он смотрел на стену и думал, что ее не мешало бы покрасить. Что-то еле слышно шумело. Пиво в стакане, который он держал в руке. Он поднес стакан ближе к уху. Да-да. На поверхности, лопаясь, исчезали пузырьки. Он медленно отпил из стакана, давая пене накопиться на верхней губе. Потом поставил стакан, прислушался и услышал тихий треск пузырьков, лопающихся на его коже.

Он допил пиво, утер рот ладонью, надел шинель и аккуратно застегнул все пуговицы. И ушел, не сказав Норе ни слова.

Он пошел в офицерский клуб и тихо сидел у стойки. Кто-то хлопал его по плечу, и он поднимал глаза. «Эй, Роб, старина, — говорили они, — давай выпей с нами». Он качал головой. Табурет был удивительно удобен, ноги так ловко обвивали его, локти так уютно упирались в стойку.

Они, его друзья, доставили его в этот вечер к нему на квартиру, хотя он ничего об этом не помнил. Они же разбудили его утром и вовремя отвезли на работу. Они дали ему глотнуть кислороду из специального баллона, который был припасен для тяжелых похмелий, они кормили его декседрином и поили кофе, пока он не сумел выпрямиться и держать голову перпендикулярно к линии плеч, параллельной столу. Они даже выполнили за него его работу. А он словно медленно таскал взад и вперед огромное тело — рак-отшельник в раковине не по росту. Час за часом раковина сужалась, пока к вечеру не превратилась в его собственную кожу. И когда кожа вновь плотно легла на кости, он задумался, а правду ли сказала Нора.

Я уже потерял одного сына, думал он. И этого тоже потеряю?

Месяц спустя Нора вышла замуж за человека по имени Эдвард Гаррис, и они продолжали жить в той же квартире, в квартире ее матери. Раза два Роберт нарочно проходил мимо этого дома, его так и подмывало постучать к ним. Если ребенок должен родиться в ноябре, значит, беременность Норы уже заметна. Различит ли он ребенка в ее отяжелевшем теле?

Он спрашивал себя, видела ли она, как он проходил мимо, смотрела ли на него, прячась за занавеской. Стояла ли она у окна, поглядывая на улицу, пока месяцы один за другим катились к ноябрю и ее живот становился все больше?

Он знал, что это его ребенок, он был в этом твердо уверен.

В августе его перевели в Нью-Йорк. В октябре он был в Новом Орлеане, опять став штатским. Увидеть бы этого ребенка, думал он. Но больше он в Англии не бывал и ничего не слышал о Норе.

Он прилетел в Пенсаколу на самолете военно-морских сил и получил там в транспортном отделе джип. Он ехал домой, в Порт-Беллу. Путь был длинный, он устал и в темноте то и дело съезжал с шоссе. Он остановился, свернул из тяжелой ненужной шинели подушку и растянулся на траве. Он проснулся в первых проблесках утра: его ноги обнюхивала бродячая собака, лицо и волосы были мокры от росы.

Прекрасное начало, подумал он. Валяюсь в грязи, а негритянская псина меня разглядывает.

Он встал, разминая затекшие ноги, бросил шинель на заднее сиденье и с удовольствием заметил землю, прилипшую к ее чистому флотскому сукну.

Ворота были закрыты и заперты. Ключа у него не было. Сбоку висел телефон, соединенный с домом привратника, но Роберт не стал затрудняться. Он просто направил джип на ворота — раз, другой, третий, четвертый… тут петли вырвало из столбов и джип въехал внутрь.

Подлесок теснил песчаную петляющую дорогу, никнущие листья пальметто цеплялись за бамперы. В лесу валялись упавшие сосны. На солнечных прогалинах ковры черники кончались в зарослях терновника. Поле гречихи поросло высокими сорняками, а кое-где торчали кривые айланты.