Мартин Мюррей - Как сделать птицу

— Какой пропуск?

— Пропуск за кулисы. Не могу впустить вас без пропуска, извините.

— Но меня пригласили.

— Извините, леди. Нужен пропуск. — Охранник скрестил руки на груди и стал каменной стеной. А я стояла и излучала отчаяние, когда вдруг другой мужчина обнял меня за плечи.

— Все нормально, Рон, она со мной, — сказал он мужчине-стене. Все произошло как по волшебству: мужчина-стена автоматически сделал шаг в сторону, и мы вошли внутрь. Вот как все просто. Я чувствовала себя так, как, должно быть, чувствовал себя Христос, когда расступилось Чермное море [1] Чермное море расступилось не перед Христом, а перед Моисеем, выводившим евреев из Египта. — Здесь и далее примеч. пер. . Волшебник был почти полностью лысым — не старым, просто лысым. Еще он был потным. У него были белая кожа с легким синеватым оттенком и кошачьи глаза, и, хотя он продолжал обнимать меня за плечи, я не была уверена в его реальности.

Казалось, все произошло в одну секунду. Я не успела ни поблагодарить его, ни спросить о чем-нибудь, как… вот я уже там, в комнате для музыкантов, в пространстве свободного полета, куда допускаются только избранные.

Это была маленькая безобразная комнатка. С одной стороны диван, посередине столик с нарезанными фруктами и сыром, ряд зеркал, холодильник. Там были люди, они стояли и сидели группками, курили, болтали, смеялись. Они выглядели постарше, чем я. Я сразу же увидела Тонкого Капитана. Он меня не видел. Он сидел на диване с девушкой и разговаривал с ней. Одной рукой он ее обнимал.

— Ну? И кто же тебя пригласил? — поинтересовался лысый мужчина.

Я видела, что на меня смотрят. Я очень выделялась. Красное платье. Оно было неуместным. Оно было надуманным и громким. Мне хотелось приглушить его. Мне хотелось в чем-нибудь его растворить. Я дико уставилась на лысого мужчину. Я не могла говорить. Я не могла ответить, кто меня пригласил. Из угла комнаты поползли смешки, и я почувствовала, что мои мысли встают дыбом, как шерсть на загривке животного. Казалось, что до этой минуты мои разнесчастные, отупевшие на солнцепеке мысли еле волочили ноги, как старые толстые ленивые королевы в длинных одеяниях, а теперь, очутившись в комнате для музыкантов, они вдруг забегали, стали встревоженными и тощими. Я попыталась не обращать на них внимания. Я попыталась хотя бы на мгновение сосредоточиться на чем-нибудь простом, например на влажном сиянии лысой головы передо мной, но, прежде чем я успела вмешаться, эти мысли-бегуньи заставили меня подумать, что я нахожусь в окружении крокодилов. Огромные, хохочущие, напористые крокодилистые люди с раздраженными мордами. И нельзя сказать, чтобы у этих людей были ненормально большие челюсти или угрожающие зубы, просто воздух вокруг меня стал напряженно-накаленным.

Я услышала, что в одной из группок говорят о стрижках. Кто-то указывал на чью-то залысину. Потом я заметила девушку с белыми волосами в штанах в обтяжку, которая рассказывала, как она прыгала с парашютом и как обручилась с «залысиной», и все в один и тот же день. Потрясающе, подумала я, в основном для того, чтобы убедиться, что я способна выносить здравые оценки. Обрученная девушка наклонилась, чтобы затушить сигарету, и я увидела, что на ней такие трусики, у которых сзади только веревочка. Их было видно, они выглядывали над поясом тугих штанов. Это навело меня на размышления о моих серебряных туфлях, что естественным образом привело меня к осознанию того факта, что их на мне не было как раз в тот момент, когда мне больше всего нужно было произвести впечатление. И что было хуже всего, я стояла босая посреди комнаты для музыкантов, с велосипедной корзинкой, в которой лежала книга с океаническими пейзажами, и с головой, в которой гуляли мысли о крокодилах.

— А-а-а, так ты фан! — ухмыльнулся лысый мужчина в ответ на мое безмолвие. — Хочешь поболтать с Фрэнком? — Он дернул подбородком в сторону Тонкого Капитана.

— Нет.

Я выдохнула это слово, отчаянно желая, чтобы он оставался рядом со мной. Я поняла, что фаны были низшими из низших, и хотя, строго говоря, я на деле не была фаном, я безусловно не хотела, чтобы меня швырнули в их ряды. Во всяком случае, никак не до того момента, когда прекратится аэробика моих мыслей. Я попыталась объяснить сама себе, что у меня нет оснований чувствовать себя закрокодиленной; в конце концов, это были обычные люди, такие же как я, только немножко постарше, с более сексуальными трусиками и с музыкальными инструментами.