Крис Вормвуд - По дорожкам битого стекла

Чувствовал ли я себя виноватым перед Максом на тот момент? Конечно же нет. Я был слишком циничен, как и всякий джанки. Мне нужен был друг по интересам и я его обрёл. Я не думал, что он зайдёт в своей зависимости куда дальше, чем я.

Какие-то неведомые силы сжалились над нами, и нашу группу стали приглашать на более крупные мероприятия. Наверное, божественный свет от «Wormdace» коснулся и нас. Рок-н-ролл снова стал кому-то нужен. Это была новая музыка, содержащая в себе явные отсылки к старому доброму року, но несущая веянье нового мира. Я подумал о том, как можно занырнуть в пучину этой новейшей волны. Всё походило на волшебный сон. Я вылез из своего внутреннего подвала и снова стал работать над материалом. До этого я ходил на репетиции и был там просто тенью, сливался со стенами и пел хуже, чем фонограмма.

Когда мы выступали на большом опен-эйре, я понял, ради чего стоит жить. Ты видишь это море людей и лес рук. При попытке разглядеть лица зрение расфокусируется. Это непередаваемое чувство, когда на тебя смотрит столько народу. Может быть, они и не рады тебя видеть, но вынуждены смотреть. Их глаза словно протыкали меня насквозь. Тогда я понимал, что хочу жить только ради таких моментов. Мне не нужно будет саморазрушение и смерть, если я буду чувствовать любовь публики. Я хочу доводить её до экстаза. Я верю, что могу это. Я хотел стать их наркотиком, несбыточной мечтой, проводником в маленький ад, любовным кошмаром. Я хотел быть богом. Я и так был бессмертен и полон сил.

За кулисами я увидел Шона Фокса из «Wormdace», мне всегда казалось, что его фамилия — это псевдоним, потому что настолько рыжему чуваку просто невозможно найти другую кличку. Мой оптимизм улетучился. Передо мной был тот, кто лучше меня. Он был настолько лучше, что я даже не мог ему завидовать. Я впервые был готов боготворить живого человека. Я хотел поговорить о его музыке. Потом мне показалось, что я не смогу выжать из себя ни слова. Я в момент забыл весь английский язык, да и вообще людскую речь. Я просто стоял и тупо улыбался. Я помахал ему рукой, он помахал в ответ. Я был счастлив. Герман назвал меня идиотом.

Через неделю случилось ещё более странное событие. Мне позвонил офигевший Сэм и поведал, что «Wormdace» хотят нас к себе на разогрев. Команда, что должна была выступать вместо нас, не понравилась Фоксу, а он был очень принципиален в выборе разогрева. Ему понравилась моя музыка, чёрт. Они сами нас нашли. Герман не разделял моего энтузиазма. Он говорил, что фаны Фокса закидают нас говном, что так бывает всегда, когда выступаешь перед звёздами. Мне было наплевать, мне хотелось с ними на одну сцену.

Я поднажал на репетиции. Мы постоянно ругались с Германом, потому что ему казалось, что я пытаюсь придать нашей музыке более модное и попсовое звучание, чтобы понравиться всем. Но меня, правда, не устраивало всё на свете. Я пытался взять управление в свои руки, пусть лидером группы официально считался Герман. Тут началось наше противостояние. Раньше я просто не мог командовать, здесь я понял, что всё зависит от меня. Я готов был спорить и драться за свои взгляды на музыку. Я был зол и неистов. Как мне показалось, наше выступление было лучшим в истории группы. Я был счастлив в своём вечном кайфе. Герман спросил меня в тот вечер, почему мой голос звучал так чарующе. Он никогда не слышал, чтобы я так пел. Это был голос из параллельного мира. Когда он посмотрел в мои глаза на концерте, то сразу всё понял. Он не ругался, он сказал:

— Знаешь, таким как ты это простительно.

В гримёрку завалились группис. Первые настоящие группис, которых мне довелось видеть. Я сделал вид, что мне не всё равно, и что они мне нравятся. Предварительно я снова занюхнул и уже слабо соображал. Мне снова казалось, что я вижу то, чего нет. Я посмотрел в глаза одной симпатичной шатенке. Ей в лучшем случае было восемнадцать. Мне вдруг показалось, что у неё есть мозги в отличие от всех тупых куриц, что тёрлись об нас. Что ещё можно ожидать от девушек, которые посвятили свою жизнь тусовкам и сексу с музыкантами? Я не позволил ей сделать мне минет. Моя рука коснулась её щеки.

— Ты ведь не такая, как они, — сказал я, с трудом узнавая свой голос. — Неужели тебе нравится сосать члены по гримёркам? Купи себе гитару. Займись делом. Тогда все известные парни сами будут бегать за тобой.

Она расплакалась и спросила:

— Неужели я так некрасива?

Я ответил, что она прекрасна, и что я могу трахать только тупых куриц, а она особенная. Она ушла в слезах, я провожал её до выхода, постоянно повторяя, что она не такая, как остальные. Даже тогда я снова осознавал, что несу бред. Наверное, уже тогда я предвидел, что мы встретимся снова несколько лет спустя. Парни смотрели на меня как на идиота. В тот вечер я так никого и не трахнул, мне было лень. Моё настроение оставалось романтическим независимо от обстоятельств.