Элеанор Каттон - Светила

Повисло глубокое молчание. Мади встряхнул головой и выпрямился в кресле.

– Грустная история, ничего не попишешь, – коротко подвел итог он. – Я стыжусь своего происхождения, мистер Балфур, но я не намерен о нем вспоминать. Начну все заново.

– Действительно грустная! – воскликнул Балфур, наконец-то извлекая сигару изо рта и с энтузиазмом ею размахивая. – Мне вас очень жаль, мистер Мади, и я всецело вас одобряю. Но над вами уже веет дух золотых приисков, верно? Обновление! Или даже осмелюсь сказать – революция! Человек может все начать заново – может себя переделать заново, вот честное слово!

– Вы меня ободряете.

– А ваш отец… по фамилии он тоже Мади, я полагаю.

– Да, верно. А зовут его Адриан. Может, вы о нем слыхали?

– Нет, не слыхал, – покачал головой Балфур и, видя, что собеседник явно разочарован, добавил: – Конечно же, это ничего не значит. Я ж по судоходной части, я вам уже говорил; нынче я со старателями компанию не вожу. Я был в Данидине. Я был в Данидине три года, или около того. Но если ваш папочка составил состояние на золотых приисках, он, верно, в глубине острова старательствовал. Где-нибудь в нагорьях. Да мало ли куда его могло занести: на Туапеку, в Клайд – куда угодно! Но послушайте – к вопросу о делах насущных, мистер Мади, – вы не боитесь, что он за вами последует?

– Нет, – бесхитростно заверил Мади. – Я постарался создать впечатление, будто я тотчас же отбыл в Англию, в тот самый день, как мы с отцом расстались. В порту я повстречал человека, который собирался плыть в Ливерпуль. Я объяснил ему мои обстоятельства, и в результате недолгих переговоров мы обменялись документами. При покупке билета он назвал мое имя, а я – его. Если мой отец станет наводить справки на таможне, чиновники предоставят ему доказательства того, что я уже покинул острова и возвращаюсь домой.

– Но что, если отец ваш… а также и брат… приедут на побережье по собственному почину? На поиски золота?

– Этого я предвидеть не могу, – согласился Мади. – Но насколько я понимаю их текущее положение дел, они добыли достаточно золота в Отаго.

– Достаточно золота! – Балфур едва сдержал смех.

Мади пожал плечами.

– Ну что ж, – холодно проговорил он. – Если они вдруг появятся, я, конечно, загодя к их приезду подготовлюсь. Но я в него не верю.

– Конечно, конечно же нет. – Балфур потрепал Мади по рукаву своей громадной ручищей. – Давайте лучше поговорим о чем-нибудь более обнадеживающем. Скажите, а что вы собираетесь делать со своими деньжатами, как только накопится приличная сумма? Вернетесь в Шотландию, верно, – тратить свое состояние там?

– Я на это надеюсь, – подтвердил Мади. – Я слыхал, тут можно сколотить капитал месяца за четыре или даже меньше, а значит, я смогу уехать отсюда до того, как ударят зимние морозы. Разумно на это рассчитывать, как вам кажется?

– Еще как разумно, – согласился Балфур, с улыбкой глядя на уголья. – Разумно, да; действительно, вполне ожидаемо. Так у вас, значит, приятелей в городе нет? Никто не встречал вас на пристани с распростертыми объятиями? Земляки, может быть?

– Никто, сэр, – заверил Мади в третий раз за вечер. – Я приехал сюда один, и, как уже говорил, я намерен сам составить себе состояние, без посторонней помощи.

– О да, составить себе состояние… взять свое, как сейчас говорят, – кивнул Балфур. – Но напарник старателя все равно что его тень – это тоже затвердить следует, – все равно что тень или жена…

При этом замечании по комнате тут и там прошелестели легкие смешки: не откровенный хохот, но тихие сдавленные выдохи сразу в нескольких местах. Мади оглянулся по сторонам. Он почувствовал, как по завершении его рассказа атмосфера словно разрядилась, ко всеобщему облегчению. Эти люди явно чего-то боялись, а его рассказ дал им повод отбросить страхи. Мади впервые задумался: а не связана ли, часом, их тревога с тем ужасом, свидетелем которого он стал на борту «Доброго пути»? Мысль эта была до странности неприятной. Ему не хотелось верить, будто его сокровенное воспоминание возможно объяснить кому-то постороннему и, что еще хуже, кто-то посторонний окажется к нему причастен. (Страдание, как подумал он позже, лишает человека способности к сопереживанию, превращает его в эгоиста и заставляет презирать всех прочих страдальцев. Это открытие немало его удивило.)

Балфур расплылся в улыбке.

– Да-да, либо тень, либо жена, – повторил он, одобрительно кивая собеседнику, как если бы шутка принадлежала не ему, а Мади. Он несколько раз погладил бороду сложенной в горсть ладонью и коротко рассмеялся.