Банана Ёсимото - Амрита

Наш с Маю отец умер от ишемического инсульта. Он умер на наших глазах, так и не приходя в сознание. Я знаю, что это прозвучит довольно странно, но нам не было жалко отца – мы приняли его смерть как должное. Отец был очень занятым, но нежным и любящим человеком. Слово, как и само чувство «жалость», было неприменимо по отношению к нему. Я не помню о нем ничего дурного – только хорошее.

На фотографии мы с отцом сидим в песочнице. Я даже вспомнила запах влажного воздуха в тот день. Следующий снимок: мы все вчетвером: папа, мама, Маю и я – выстроились на берегу, на фоне ослепительно сияющего моря.

Все, существующее в нашем прошлом, – неизменно, но нежные цвета, в которые окрашено это пространство былого, неожиданно заливают все вокруг, и начинает казаться, что прошлое живет отдельной от тебя жизнью.

И я подумала о Миямото, которая, может, именно сейчас сидит – точно так же, как я, – у себя на кухне и рассматривает альбом со старыми фотографиями. Испещренное следами прошлого, настоящее плывет по волнам бесконечной вселенной, и в этом смысле все мы похожи друг на друга.

Некоторые фотографии были подписаны изящными, торопливыми росчерками – это отец. Кое – где на страницах альбома попадались маленькие неряшливые рисунки – дело рук Маю.

Два призрака.

И сейчас я сижу здесь и смотрю на них…

– Ну вот, кушать подано, – с этими словами Джюнко поставила передо мной тарелку с разогретым рисом и плошку с мисо-супом. Я закрыла альбом.

– Очень вкусно! – сказала я, попробовав рис.

– Это мое фирменное блюдо, ты же знаешь, – засмеялась она в ответ.

Джюнко потеряла дочь и семью из-за любовника. У нее был роман с другом мужа. Но роман закончился, а брак распался. Ее единственная дочь живет с отцом. Больше всего на свете Джюнко хочет забрать дочь к себе и жить с ней вдвоем.

– Ты что, фотографии смотрела? – Джюнко кивнула в сторону альбома.

– Ага. Я почему-то именно сегодня вдруг вспомнила папу.

– Вот оно что. Грустно рассматривать фотографии – на них все такие молодые…

– Тут уж ничего не поделаешь, – сказала я.

– Знаешь, у меня очень много фотографий со школьных времен. Там я и твоя мама. Есть, например, фотография в баре, куда мы пошли как-то вечером тайком от родителей, или фотографии из похода, где мы сидим с сонными лицами, как две тетери. Я когда смотрю на нас тогдашних, мне всегда так странно. Я сразу думаю: «Боже мой, как же я здесь оказалась, что я здесь делаю вообще?» И даже не потому, что я теперь бездомная. Нет. Просто вдруг меня что-то захлестывает, и все. Вот, например, твоя мама иногда смеется совсем так же, как она смеялась девочкой, а у меня сразу в глазах темнеет, и голова начинает кружиться. Я как будто чувствую тяжесть прошедшего времени. Понимаешь? Тяжесть времени.

– Понимаю, – сказала я.

Как флаги трепещут на ветру, так прошлое и будущее, пересекаясь, трепещут, играют на лице мамы, ослепляя меня своим непрерывным движением.

«Смотри же! Видишь? Я все еще здесь!»

Это был очень странный день.

Сквозь полудрему я видела свое прошлое.

Может, оттого, что на соседней улице умер человек, и его смерть искривила наше жизненное пространство?

Да нет, вряд ли это возможно.

Ведь столько людей в этом мире умирают, проливают горькие слезы в этот миг.

Наступила ночь, но сна не было ни в одном глазу. Я уже жалела, что легла спать, придя со свадьбы. Это была ошибка.

«Пойду, что ли, книжку какую-нибудь куплю», – подумала я и взглянула на часы.

Два часа ночи. Книжный неподалеку от нашего дома работает до трех. Кроме книг там есть прокат видеокассет.

… Выбрав несколько глянцевых журналов и парочку еженедельников, я вышла на улицу.

На улице пахло зимой.

Стоило мне вдохнуть поглубже, как предчувствие наступающих холодов, разлившееся в ночном воздухе, проникло в каждую клеточку моего тела. Голые, сухие деревья как обглоданные кости темнели на фоне неба, в котором высоко – высоко висел яркий тонкий серп убывающего месяца.

Напевая что-то себе под нос, я шла по улице. Навстречу медленно брела одинокая фигура. Издалека невозможно было разглядеть, кто это. И только когда мы поравнялись, я узнала мать Миямото.

«Плохо дело», – подумала я, в свете уличного фонаря увидев ее напряженно застывшее лицо. Что в таких случаях надо говорить? Какие слова?

В конце концов я решила просто поздороваться, хотя сейчас сделать это было непросто:

– Добрый вечер.

Пожилая женщина тихо кивнула мне в ответ, совсем как ее дочь, и слабо улыбнулась.