Елена Хаецкая - Синие стрекозы Вавилона

Бэда помотал головой, все еще оглушенный.

— Больше, чем сам ты стоишь! — со слезами взвизгнула Пиф. Размеры ущерба вдруг пронзили ее, будто стрелой, причинив душевную боль силы неимоверной. — Тридцать в месяц! Тридцать серебряных сиклей, ублюдок!

— Да ну! — восхищенно сказал Беренгарий. — Только за то, что с мужиками не трахаешься?

— Преобразование сексуальной энергии... — начала было Пиф и рукой махнула. — Что я тебе объясняю...

— Я тоже с мужиками не трахаюсь, так мне за это ничего не платят, — глумливо произнес Беренгарий и, увидев, какое у Пиф сделалось лицо, попятился за шкаф.

Пиф за ним гнаться не стала. Снова свой гнев на Бэду обратила.

А Бэда не нашел ничего умнее, как сказать:

— За меня не тридцать, за меня пятьдесят дали.

Пиф разъяренно засопела.

— Что ты ему наболтал?

— Да ничего. Довез младшую жрицу до дома, умыл ее, раздел и уложил в постель.

Пиф заскрежетала зубами.

— Это ты называешь «ничего»?

— В определенном смысле это именно «ничего», — подтвердил Бэда. — А ты что, ничего не помнишь?

Пиф покачала головой.

— И как пиво тебе с утра приносил, тоже не помнишь?

— Какая разница? Главное — что они в протоколе написали.

Тут в коридоре за раскрытой дверью снова зашевелилась тетка Кандида, невнятно жалуясь на судьбу.

Пиф плюнула и повернулась, чтобы уйти. Беренгарий с хохотом крикнул ей в спину:

— Пифка! А ты что, и правда не помнишь, как с ним трахалась?

В отвратительном настроении Пиф прошла переаттестацию; в день получки расписалась за голый оклад, и Аксиция, аккуратно сложив в карман свою надбавку за безбрачие, пригласила подругу в кафе. Пили кофе, ели мороженое. Аксиция молчала, Пиф многословно бранила мужчин. Потом расстались.

Через неделю она снова вышла на суточное дежурство. Хрустя солеными сухариками в темном офисе, где горела только настольная лампа, Пиф читала информационно-аналитические материалы, принесенные Беренгарием еще до обеда. Зевала во весь рот, едва не вывихивая челюсти.

В офисе стоял крепкий кофейный дух, но все равно хотелось спать. Дела были скучные и несрочные.

Богатые родители балованного сынка интересовались будущим своего чада. И без всякого Оракула ясно, каким оно будет, это будущее. (Да, получит... Да, женится... Да, найдет... Да, достойно продолжит... Нет, не полюбит... Нет, не научится... и т.д.) Достаточно на морду этого сынка поглядеть (мамочка с папочкой даже фото прислали, так озаботились).

Второе дело — и того скучнее. Какая-то лавчонка, которую содержат мать с дочерью, хочет изменить профиль деятельности. Торговала недвижимостью, а хочет перейти на стеклотару. Как это скажется на их бизнесе? («Хочем процветать»). А-а-ахх, зевала Пиф. Да никак не скажется. И охота деньги Оракулу выкладывать за чушь эту собачью... Шли бы лучше в публичный дом работать к госпоже Киббуту, которой Беренгарий громогласно поет хвалу, стоит ему лишь пивка хватить. Там не только девочки нужны, там и страхолюдинам работа найдется...

Бросила развернутые распечатки на край стола. Прошуршав, до самого пола повисли и на пол заструились бесконечной бумажной лентой.

Встала, чтобы еще кофе себе сварить.

И тут телефон зазвонил.

Пиф тут же сняла трубку. Ей было так скучно, что она обрадовалась бы даже Беренгарию с его дурацкими шутками. А еще лучше, если бы позвонила Аксиция.

Но это была не Аксиция. И даже не Беренгарий. Звонила Верховная Жрица.

Кислым голосом велела закрывать офис и подниматься наверх, в Покои Тайных Мистерии.

От изумления Пиф онемела. Тайные Мистерии на то и тайные, что на них никого из посторонних не допускают. И уж не младшей жрице...

Верховная, зная, почему младшая жрица ошеломленно молчит, повторила — будто из бочки с уксусом:

— Наверх. Немедленно!

— А дежурство... — пискнула Пиф.

— ...в задницу... — малопонятно сказала Верховная.

— Не положено... — еще раз пискнула Пиф.

— ...велено... — донесся голос Верховной. — ...ебене матери...

Пиф положила трубку. Сняла очки, потерла лицо ладонью. Происходило что-то странное. Странное даже для такого учреждения, как Оракул. Но коли приказание исходит от Верховной... Плюнув под ноги и угодив прямо на распечатку, младшая жрица нацепила очки на нос, выключила свет, в полной тьме на ощупь заперла хлипкую дверь офиса-пенала и по узкому коридорцу выбралась на парадную мраморную лестницу, откуда поднялась на самый верхний этаж, в Покои Тайных Мистерий.

Тайные Мистерии проходили каждый месяц, на полнолуние. Кроме того, их приурочивали к затмениям, лунным и солнечным, и иным священным и полезным дням. К участию в них допускались лишь высшие посвященные орфического культа, в первую очередь — Верховный Жрец и Верховная Жрица. Слияние мужского и женского начал, символизирующее, кроме всего прочего, неразрывное единство руководства Оракулом, было необходимым элементом функционирования всей системы.